Лучшая ученица - Ирис Мэй (2020)

Впрочем, Гвен сама видела, что наряд ей очень к лицу. Светло-серебристый, почти белый шёлк плотно облегал фигуру до талии и дальше струился до самых пят широкими свободными складками. Платье казалось бы простым и даже скромным, если бы лиф не был густо расшит жемчугом, а изящные узкие рукава не состояли из тончайшего кружева редкой работы.

Пожалуй, во всём этом серебристом великолепии Гвен выглядела чуть более бледной, чем обычно, но странным образом это не делало её невзрачной, скорее, придавало облику изысканности и хрупкости.

Опекун долго рассматривал её, когда первый раз увидел в бальном наряде. Задумчиво качал головой, а потом, так и не сказав ни слова, вышел из комнаты. Гвен осталась растерянно стоять на месте, не понимая, что это означает, и что ей делать дальше. Но не прошло и нескольких минут, как опекун вернулся. В руках он нёс небольшой бархатный футляр, который и протянул своей воспитаннице.

— Возьми. Тебе будет к лицу.

Гвен осторожно вытряхнула на туалетный столик содержимое футляра и замерла от восторга и волнения. Перед ней лежал гребень из белого золота, инкрустированный жемчугом, и длинные серьги из тех же материалов. Замысловатое, но при этом тонкое, не вычурное и не массивное плетение золота говорило о том, что перед ней очень старая, даже старинная работа. Жемчуг обладал завораживающим небывалым оттенком — он был бледно-голубым.

— Это всё принадлежало моей матери, — видя, что она не находит слов от восхищения, продолжил граф. — И должно было достаться моей жене, потом дочери, если бы они у меня были. Но теперь, думаю, будет в определённой степени справедливо, если это станешь носить ты.

Гвен хотела поблагодарить, но никак не находила нужных слов, и горло сдавило от волнения. Её охватило странное, незнакомое раньше чувство, которому она не смогла бы дать названия. Это было больше, чем благодарность, чем радость; сильнее, чем затаённый страх, что она недостойна такого подарка… Она была счастлива, но почему-то хотелось плакать.

Наверное, опекун всё понял по её лицу. Он мягко улыбнулся.

— Оставь у себя и обязательно надень на праздник.

Не требуя ответа, он распрощался, напомнив, в котором часу она должна быть готова, и оставил её одну.

Здание Академии сегодня поражало великолепием. Гвен, находясь в доме опекуна, не видела всех этапов подготовки, и теперь была ошеломлена бессчётным количеством огней, которые освещали главную аллею, двор и украшали даже само здание.

Кроме обычных фонарей, которые теперь стояли гуще, чем прежде, на клумбах и в траве мелькали маленькие цветные фонарики, такие же виднелись даже в зарослях кустарников, словно они оказались усыпаны миллионом светлячков.

Стены Академии казались необычно яркими, будто сами камни тоже светились. Наверное, огоньки были запрятаны между выступами, но Гвен, даже присмотревшись, не отыскала ни одного.

Внутри её изумило обилие цветов. Они не только стояли в вазах и оплетали колонны; пышные гирлянды из лилий, гербер и альстромерий висели и над входом, и под потолком, украшали стены.

Гвен раньше никогда не заглядывала в бальный зал Академии. Он оказался огромным. А распахнутые окна и двери балконов и вовсе создавали впечатление необъятности пространства. Вдоль стен живописными композициями была расставлена мебель, чтобы в случае усталости гости могли отдохнуть; центр зала оставался пустым.

Они прибыли к самому началу торжества — граф, как глава Академии, должен был встречать гостей и открывать вечер. В качестве сегодняшней спутницы Гвен могла во время приветствий оставаться рядом с опекуном, и она с удовольствием воспользовалась возможностью перевести дух и рассмотреть прибывающих гостей.