Лучшая ученица - Ирис Мэй (2020)

Лицо леди Кьерсен в этот миг выражало такую растерянность, что Гвен едва удержалась от невольной улыбки. Однако пойти на попятную она уже не могла, и ей оставалось лишь принять предложенную руку и прошествовать вместе с графом де Лаконте в сторону открытой террасы.

Сен-Моро тоже поспешил откланяться, вспомнив, что не собирался надолго оставлять супругу.

Барон заговорщицки улыбнулся, не скрывая, что импровизация ректора пришлась ему по душе.

— Ну что, потанцуем, малютка Гвен?

— С удовольствием!

На этот раз она не считала шаги. Вовсе забыла об этом, не думала, правильно ли выполняет движения и попадает ли в такт музыке. Но, наверное, всё получалось хорошо, иначе разве господин де Триен не поправил бы её? А он только смотрел — с неугасающим восторгом, словно сегодня увидел её в первый раз.

Глава 27

Праздник продолжался. Когда прозвучали последние аккорды вальса, Гвен огорчилась, но барон и не думал с ней прощаться.

Оглядевшись и не найдя в зале леди Агату с ректором, он, как показалось Гвен, вздохнул с облегчением. Правда, вслух выразил удивление, где же они так надолго запропастились, и предложил разыскать… однако увлёк её совсем в другом направлении, не к открытой террасе. Гвен не возразила, не напомнила, куда на самом деле направлялись их спутники.

Это было странно и отчего-то волнующе. Они с де Триеном, несомненно, поняли друг друга, действовали заодно, но почему-то не говорили о своих намерениях вслух. В этом не было обмана или игры, и всё же отступить от необъяснимых и ненужных, но почему-то без возражений принятых ею правил казалось немыслимым.

Едва они вышли в холл, и придуманный предлог оказался больше не нужен. Словно за пределами бального зала они вдруг становились свободными от любых обязательств.

— Хочешь чего-нибудь прохладительного? — предложил барон, и Гвен с готовностью кивнула.

— Было бы замечательно…

Она согласилась выпить охлаждённого вина, и, взяв бокалы, они вышли в сад. Они о чём-то разговаривали, но слова не задерживались в памяти. Фразы сейчас не имели значения.

Не сговариваясь и не раздумывая, они свернули к увитой цветущей жимолостью беседке. Входя, Гвен оступилась, зацепившись за небольшой порожек. Она сама не могла бы с уверенностью сказать, было это абсолютной случайностью, или она заранее догадывалась, что, желая удержать от падения, барон приобнимет её за талию, и поэтому невольно стремилась допустить небрежность.

Совсем близко продолжали звучать голоса гуляющих, доносилась музыка, но это не мешало почувствовать себя так, будто они остались одни в целом мире. Казалось, что здесь, в стороне от чужих глаз, она свободна от любых правил и условностей. Эта иллюзорная свобода пьянила похлеще вина.

Гвен порывисто обернулась, желая взглянуть спутнику в глаза, убедиться, что он разделяет её настроение. Они вдруг оказались совсем близко друг к другу. И то, что произошло дальше, в тот миг обоим показалось естественным и почти необходимым, как дыхание. Гвен не помнила, она подалась вперёд или барон склонился к ней, но их губы соприкоснулись…

Она не знала, сколько прошло времени. Они стояли, надёжно укрытые густыми зарослями жимолости, и никак не могли друг от друга оторваться. Медленная, тягучая нежность сменялась порывистой жадностью. Барон целовал её веки, скулы, щёки, словно сейчас было жизненно важным не пропустить ни одного доступного для поцелуев кусочка кожи, и снова возвращался к губам.

— Ваша милость… — выдохнула Гвен.

Она сама не знала, что хотела сказать. Просто чувств было слишком много, но чтобы их выразить, не хватало ни поцелуев, ни слов.

Де Триен чуть отстранился, не переставая её обнимать, внимательно и как-то пытливо, словно искал в её лице ответ на что-то, посмотрел на неё.

— Меня зовут Рудольф.

— Да, я знаю… Рудольф.