Янтарные глаза - Вилма Кадлечкова (2013)

«Может быть, тут где-то есть словарь, – подумала Пинки. – Он точно должен тут быть. Если я буду здесь одна со вторника, – наверное, могу его позаимствовать и попробовать разобраться».

Она все еще не просмотрела перевод, который дала ей ӧссеанка. Теперь, когда было понятно, что письмо она Лукасу не отдаст, не было смысла заниматься этим вопросом. Ей и так уже казалось, что все ее любопытство утрачено после стольких лет смущения и вины. И все-таки: если бы у нее был такой шанс…

Лукас резко поднял глаза и улыбнулся ей. На вращающемся стуле он отъехал от стола, взял ее за талию и посадил к себе на колени.

– Ты не знаешь чем заняться, Пинкертинка? – произнес он. – В кровати мы уже были. Книг у тебя нет. От моих закорючек тебя тошнит. Ты хочешь поболтать!

Пинки рассмеялась. Она наклонилась над столом и легко провела пальцами по странице открытой книги. Мицелиальная бумага казалась плотной, чуть ли не жестяной… неожиданно крепкой, учитывая, каким тонким был лист. На ощупь она была такой же гладкой, как бумага письма. «Нельзя упускать этот шанс, – крутилось у нее в голове. – Я должна выпытать у Лукаса хоть какую-то информацию, хотя бы намек на какую-то закономерность – хотя бы нитку, если не подсказку!»

– Ты мог бы учить меня корабельному ӧссеину, – будто невзначай бросила она.

«Сейчас он со снисходительной улыбкой напишет какой-нибудь знак как образец. „Бедная Пинки, твоего ума на такое не хватит, но, пожалуйста, смотри, если хочешь тихо восхищаться, на что способен я!“ Он напишет какой-нибудь знак, что-нибудь забавное – например, как меня зовут.

Или же: „Эта девушка – студентка. Ее зовут Анна“».

Вдруг в ее памяти возникла страница из ӧссенского учебника – загадка без решения, совершенно неперевариваемый кусок непривычной, неземной чуждости, который когда-то душил ее несколько дней подряд, – и вдруг соблазн стал так велик, что Пинки просто не выдержала. Она собрала все свои запасы фривольного кокетства.

– Ну, Лукас, например… – она щелкнула пальцами. – Как сказать по-ӧссенски «жидкий металл во тьме»?

Улыбка исчезла с его лица. Лукас повернулся к ней и резко схватил за плечи.

– Где ты это услышала?! – вскрикнул он.

В его глазах мелькнуло отражение такого ужаса, что Пинки совершенно окаменела.

Затем затряслась.

– Я…

– Кто-то сказал это тебе?!

Пинки в ужасе прижала ладонь к губам. Боже, она совсем не ожидала, что какая-то фраза из урока номер двадцать четыре может вывести Лукаса из себя!

– Совсем нет, – торопливо заверила она. – Наверное… наверное, я где-то это прочитала, и просто случайно запомнилось… даже не знаю…

Она осознала, что заикается, и решила исправиться.

– Красивое выражение, да? Просто оно мне понравилось. Это вообще ни с чем не связано, правда. Это было давным-давно.

Лукас отпустил ее.

– Ну и память у тебя, – иронично проронил он.

Затем откинулся со вздохом и уставился в пустоту над ее головой.

– Я бы сказал: «Почему ты не спросила тогда, раз это было давным-давно?» – но повторяться было бы неловко.

Пинки нервно теребила рюшечки своего халата. «Черт возьми, раз уж ты хотела молчать, значит… нужно молчать! – ругала она саму себя. – Ты серьезно думала, что сможешь ходить по краю этой ямы с бравурным лицемерием и Лукас ничего не заметит?!

Сейчас тебе явно не удалось».

Лукас вновь схватил ее за талию, поднял со своих колен и встал. Взял ее за руку и направился к двери. Она подумала, что он хочет вывести ее на улицу – и, вероятно, выгнать из квартиры, – но вместо этого он просто прикрыл дверь. Только теперь Пинки увидела картину, которая была скрыта за ней. Она висела слева, прямо у дверного проема.

Можно было предположить, что картина сделана из дерева, но Пинки бы поставила на спрессованные грибы. Поскольку такое могли сотворить только на Ӧссе.