— Пойдем погуляем‚ — предложил Аманбай.

— Сегодня не могу, — ответила я.

— Причина?

— Голова болит.

Алишер отошел в сторону. Аманбай, прищурив глаза, сказал:

— Сейчас не пойдешь, в другой раз не приглашу.

— Неужели?! — смеясь ответила я.

— Будь здорова, — произнес Аманбай и круто повернулся к двери.

Алишер раскланялся и пообещал заглянуть ко мне в другой раз, когда я буду чувствовать себя лучше.

Чувствовала я себя действительно плохо. Меня жгли слова Аманбая: «Девушка, говорят, попрыгает-попрыгает, а потом привыкнет». Вот на что он надеется! Да еще этот нагловатый Алишер...

В это время пришла одна из тех девушек, с которыми я жила. Звали ее Сайракан. Она вынула зеркальце и поправила прическу. Кто-то постучал в дверь.

— Нельзя! — крикнула она.

Но дверь открылась, и в комнату ввалился парень, высокий, с пышной шевелюрой.

— Простите, пожалуйста! — он слегка поклонился.

— Я ведь сказала — нельзя‚ — грозно и вместе с тем кокетливо сказала Сайракан.

— Я плохо слышу‚ — ответил парень и пристально посмотрел на меня.

— Тот, кто плохо слышит, должен идти к врачу и лечиться‚ — медленно и твердо произнесла Сайракан.

Парень промолчал.

— Ох, Авазбек, Авазбек‚ — сказала она игриво, — когда ты, наконец, приобщишься к культуре? Учишься на третьем курсе университета, а не знаешь элементарных правил приличия. Перед тобой незнакомая девушка‚ — она повернулась ко мне‚ — а ты, вероятно, ждешь, когда она с тобой познакомится.

— Ой, простите мою недогадливость. — Он протянул мне руку.

— Авазбек.

— Гуляим.

— Красивое имя‚ — сказал он и задержал мою руку в своей.

Я покраснела.

— Пошли в кино «Ала-Тоо», — предложил Авазбек.

— Нам еще рано шататься по кино, — грубовато и жеманно ответила Сайракан.

— Как это рано?

Сайракан вплотную стала против него и повела открытыми плечиками.

— Очень просто: ты студент третьего курса, а мы только жаждущие попасть на первый. Ты можешь ходить в кино, а нам еще рано, нужно подождать, когда примут. Между нами и тобой такая же разница, как между небом и землей.

Авазбек равнодушно слушал ее, склонив набок голову. Потом энергично вскинул ее и сказал:

— Готов поспорить.

— О чем?

— О том, Что вы обе будете приняты. Держим пари?

Сайракан кивнула мне:

— Какой храбрый нашелся. Нет уж, мы обойдемся сейчас без пари и без кино. Выждем.

Но тот продолжал уговаривать:

— Сайракан‚ смени гнев на милость. Преступно в такой вечер сидеть в комнате.

И моя лукавая соседка смилостивилась. Но прежде чем это произошло, она съязвила:

— Авазбек, ты, вероятно, не догадаешься выйти, чтобы дать нам возможность переодеться.

Тот моментально вышел.

Я наблюдала за всем этим и мысленно сравнивала Авазбека с Аманбаем: какие они разные. Аманбай давно бы уже хлопнул дверью: «Не хочешь, не надо!» Он высокомерен, нетерпим... А этот мягок и добр. С таким можно дружить.

Я упрекнула Сайракан:

— Уж очень строга ты с ним. — Я употребила слово «осол».

Сайракан не поняла:

— Что это значит — «осол»? По-русски — ишак?

— Нет! «Осол» — значит «стыдно», я хотела сказать, что ты зря стыдишь его, он может обидеться.

— Впервые слышу «осол». Это киргизское слово?

— Не знаю, но у нас на юге так говорят.

— Понятно, — продолжая переодеваться, сказка Саиракан. — Ну и пусть обижается. Я за него не и цепляюсь. — Она в упор посмотрела на меня. — Это в ваших краях жены стелются перед мужьями, угождают им всем, называют на «вы» и не могут наглядеться, как на ясную луну. Правда ведь?

— Да, это так, — согласилась я. — Но что плохого и том, что к мужу обращаются на «вы»? Это признак уважения.

Сайракан повертелась на своих высоких каблучках.