Думали устроить свадьбу Ашира во время школьных каникул, но директор вдруг заявил, что никто не имеет права жениться на девушке, которая еще учится. Даже Ашир испугался: «Ежели не уговорим директора, все пропало». А про меня и говорить нечего — совсем приуныл, похудел от переживаний.

Я и не понял, как все это уладилось. Сердитый директор сам пришел на свадьбу, сидел на почетном месте и пил за счастье моего брата и моей джене. От радости я места себе не находил. Как хорошо все устроилось! Свадьбу праздновали два дня. Кайры-эдже по обычаю привели к нам в дом. Все домашние обязанности перешли к джене, мне стало легко и хорошо. Ни котла, ни чашек, ни за водой ходить, ни огонь разжигать! Я очень старался понравиться джене, подружиться с ней. Помогал убирать в доме, приводить все в порядок, застилать постель. Но, сказать по правде, один только я в доме был весел и всем доволен. А моя джене все вздыхала, хмурила брови, никогда не смеялась. Хозяйством она занималась прилежно, только как-то невесело. Ну, я понимал, почему моя джене так себя ведет: попала в чужой дом, не привыкла. А вот брата какой шайтан задел? Злой, угрюмый, на все кривит рот. Мало того — на другой день после свадьбы отвел в сторону мою тетку и спрашивает:

— Я ведь вам говорил?

Собрал на лбу морщины и глядит со злостью.

Тетка как ни в чем не бывало: «А что такое случилось?»

Ашир от ее спокойного тона прямо взбесился. Как стукнет кулаком:

— Где же хваленое приданое? Уж не говорю, что чапана так и не сшили, а ведь я отдал свои кровные пять тысяч.

Тетка сморщила нос — значит, злится.

— Твой отец умер не за деньги, а своей смертью, так? Что же рычишь теперь? В доме человек прибавился, а ты меня бранишь! Получил суженую, она за вами обоими присмотрит, ваш дом согреет, а ты, дурень, злишься...

Ашир только покачал головой.

Не помню, сколько времени прошло. Приходит Ашир домой, никому не говорит ни слова, усаживается и достает газету. Читает и даже зубами скрипит.

— Вот и началось, пришла беда в дом, так я и знал. Джене молча хлопотала по хозяйству. Я сидел возле очага, подбрасывал дрова и поглядывал на брата. Ашир достал махорку, оторвал кусок газеты, закурил, посмотрел на нас, прищурившись от дыма, да вдруг как заорет:

— Не жену, а несчастье я себе взял!

Я вытаращил глаза, ушам своим не поверил. Джене быстро глянула на брата.

— Что же плохого приключилось с вами из-за меня?

У нее на густых ресницах показались слезы, две слезинки упали на пол.

— Да уж чего хуже!

Ашир сунул ей газету. Я сидел молча, потому что все равно ничего не понял. Джене прочла, вздернула правую бровь и рассмеялась — только неискренне, через силу:

— Смотрите-ка, Тагай пошел в гору!

И снова занялась хозяйством. Я поднял газету. Это была наша областная газета. На третьей странице напечатана заметка, которая называлась «Обделали дело!» Заметку написал один человек из нашего колхоза — Тагай. У вас его некоторые недолюбливали, называли «материалчи», говорили, что он только и ищет плохое. Тагай написал про нашу Кайры, как она хотела учиться, а ей не дали, продали замуж по старому обычаю. Виноват в этом секретарь сельсовета Ашир Кадыров. А помог в таком бессовестном деле директор школы Сарымсаков, который на свадьбе напился допьяна за счастье товарища Кадырова и его «любимой» невесты. В конце статьи было написано, что необходимо местным властям принять соответствующие меры. Ашир как будто ждал, пока я дочитаю.

— Понятно? — ехидно спросил он. Я не ответил, я-то в чем виноват?

Поели и легли спать. Было тоскливо, я не мог заснуть. А что, если брата засудят? Вот беда-то! Джене все равно, она вернется к матери и будет себе жить-поживать, а каково мне? Грязью зарасту. Очень было горько, что такой скандал получился с моей джене. Я обвинял во всем тетку Джамал. Что, не было в айыле других девушек, кроме Кайры-эдже?