Тёмная порода - Ксения Крейцер (2021)

Она делилась с Сергосом своей жизненной силой, в обход заклятий и формул, просто черпая из себя и отдавая человеку, вдруг ставшему невероятно важным, своё тепло. Это было опасно, стоит упустить момент, отдать хоть одну лишнюю каплю, и душа перейдёт за последний предел, вернуться из-за которого никому не под силу. Но возможность собственного перехода пугала Альбу сейчас гораздо меньше, чем то, что последний переход совершит Сергос, поэтому она не волновалась, что отдаст слишком много.

Глава восемнадцатая

Натлика

Марис преследовал тёмную фигуру, рассыпаясь в проклятиях.

Тропа петляла и круто уходила вверх. Марису едва удавалось держать темп, чтобы не терять из виду и не отставать от Натлики, которая явно знала здесь каждый камень и уступ, и не заботилась, в отличие от Мариса, о том, чтобы не расшибиться в мясо.

Солнце садилось, окрашивая всё вокруг в багрянец, близились сумерки. Марис занервничал ещё больше, понимая, что убиться, двигаясь ночью по этим горам, плёвое дело. Сколько огней не засвети.

Сергос и Альба остались внизу. Марис старался не думать о раненом друге, веря, что Альба о нем позаботится. У Мариса сейчас была единственная цель и желание – догнать, наконец, Чёрную Натлику и вытрясти из неё душу. Эта вздорная баба уже успела ему основательно поднадоесть.

Он настиг её неожиданно быстро, успев мысленно настроиться на долгую погоню. Натлика судорожно копошилась в завале булыжников, пытаясь его разобрать. Марис решил не церемониться с ней ещё в самом начале, когда Сергоса ранило её заклятием. Она была слишком опасна, чтобы разводить с ней разговоры, какие бы тайны не скрывала. Заготовленное заклятие готово было сорваться, и Марис помедлил лишь на мгновение.

Натлика обернулась, выпрямилась.

Вид её лица заставил Мариса содрогнуться. Альба была права: маску Натлика носила не только для того, чтобы скрыть свою личность. Её лицо было уродливо. Все какое-то перекошенное, смазанное, сломанное. Кривой, видимо, неверно сросшийся после перелома нос, один глаз не открывался до конца и всё время подёргивался, бровь над ним была будто бы вмята внутрь и рассечена, а потом срослась, как срослась. Но не уродство поразило Мариса, а контраст изувеченной половины лица со второй, нетронутой. Глаз лисьего разреза, бровь дугой, высокая скула натолкнули Мариса на мысль, что эта немолодая уже женщина когда-то была красива. Могла быть красива.

– Чего уставился, проклятый? – хрипло спросила она.

Губы с опущенными уголками некрасиво изогнулись. В багрянце заката она выглядела каким-то гротескным чудовищем.

– Никогда не видел истинного облика скверны, которую ты почитаешь за благо? Ну, посмотри, посмотри. Узри, как она выглядит на самом деле, когда не прячется за смазливым личиком девчонки, которую вы так защищаете.

Марис не хотел с ней разговаривать, знал, что не нужно, но слова сами вырвались.

– Что с тобой произошло? Кто это сделал с тобой, Натлика?

Лицо женщины задёргалось сильнее, когда Марис обратился к ней по имени. Давно, видать, она его не слыхала.

– Проклятие сделало это со мной. Скверна, которую я ношу в себе. И ты носишь. И Вессер носил. И дочурка Вессера. И тот глупец, что закрыл её от моего клинка. И ещё сотни несчастных.

Натлика шла на разговор, и Марис не мог упускать такой шанс. Уничтожить её он всегда успеет, заклятие покалывало пальцы, а эта женщина была сейчас не опасна, раз не напала сразу.

– Ты знала Вессера?

– Недолго. Его было уже не спасти. Браслетов недостаточно, чтоб победить скверну. Они не спасут тех, кто не хочет спасения.

– Ты делаешь эти браслеты? Сама?

– Их делает Ивон. Ивон во мне, – по её лицу пробежала очередная судорога.

– Ивон – это твой муж?

– Да, это мой возлюбленный муж. Мой единственный родной человек. Проклятие убило его, но его дело живёт во мне.

– Как это произошло? – как можно мягче спросил Марис.