Был в гибель блеск его лучей,

Лишь пастухи, в их мирной доле,

Когда он светит веселей,

Пасут стада вокруг могилы

Того, кто славен и младой,

Сражен дарданскою стрелой,

Здесь возвышался холм унылый,

Здесь сын Аммона горделивый,

Свершая тризну, пировал.

Сей холм народы воздвигали;

Цари могучие венчали;

Но сам курган надменный пал,

И в безымянной здесь пустыне

Почти от взоров скрылся ныне.

О ты, жилец его былой!

Как тесен дом подземный твой!

Пришлец один на нем мечтает

О том, кого и в гробе нет,

И свой задумчивый привет

Пустынным ветрам поверяет.

Наш прах как бы живет в гробах;

Но твой – исчез и самый прах.

V

Взойдет, взойдет в свой час урочный

Сребристый рог луны полночной,

Утешит мирных пастухов

И страх отгонит от пловцов;

Но до луны все тьма скрывает;

Маяк на взморье не пылает,

И в мгле туманной легкий челн

Ныряет робко между волн.

Везде, вдоль берега морского,

В домах светилися огни, —

Но вот, один после другого,

Уже потухнули они.

Лишь только в башне одинокой

Младой Зулейки свет блестит, —

Лишь у нее в ночи глубокой,

Лампада поздняя горит,

И тускло светит пламень томный

В диванной, тихой и укромной,

Блестя на тканях золотых

Ее подушек парчевых.

На них из янтарей душистых

Вот четки девы молодой,

Которые в молитвах чистых

Она лилейною рукой

Так набожно перебирает, —

И в изумрудах вот сияет

С словами Курзи талисман;

Ах, что ж она его забыла!

В нем тайная хранится сила,

И ей он матерью был дан;

И с комболойе вот Коран,

Раскрашен яркими цветами;

А подле – с пестрыми каймами

Тетради песен и стихов

Счастливой Персии певцов,

И лютня, бывшая подруга

Ее веселого досуга, —

И вкруг лампады золотой

Цветут цветы, благоухая,

В фарфоре расписном Китая,

И дышат свежею весной! —

И пышные ковры Ирана,

И ароматы Шелистана,

И все здесь дивною красой

И взор, и чувство услаждает.

Но что-то тайною тоской

Невольно сердце замирает.

Сама где пери? – Где ж она? —

И воет ветр, и ночь темна.

VI

Под соболем пушистым, черным,

Сокрыв от вьюги нежну грудь,

Она, не смея и дохнуть,

С проводником своим безмолвным,

Проходит трепетной стопой

Кустарник дикий и густой.

Когда ж в поляне вихрь промчится

И вдруг завоет, засвистит, —

То дева бедная дрожит, —

Назад хотела б возвратиться;

Но от Селима как отстать,

Как на любезного роптать?

VII

И вот стезей уединенной

Пришли к пещере отдаленной,

Где часто с лютнею в руках

По вечерам она певала

И набожно Коран читала,

Носясь в младенческих мечтах

Девичьей думой в небесах.

Что будет с женскими душами, —

Пророк ни слова не сказал,

Но ясными везде чертами

Селиму вечность обещал.

«Ах! И в тени садов чудесных,

И в светлых радостях небесных,

Селим встоскуется по мне,

Ему так милой на земле.

О, нет! Возможно ль, чтоб иная

Так нежно с ним умела жить,

И будто может дева рая

Страстней меня его любить?»

VIII

Но вид пещера изменила

С тех пор, когда в последний раз

Зулейка там досужный час

В сердечных думах проводила.

Быть может то, что мрак ночной

Давал пещере вид иной,

Где пламень синеватый, бледный