Шильонский узник - Байрон Джордж Гордон

Любовь, иль честь тому виной, —

Не знаю я: в душах надменных

Обид малейших даже вид

Вражду смертельную родит.

Отец мой, Абдала, все боле

Врагам был страшен в ратном поле.

Еще поднесь его дела

Боснийцы в песнях величают,

И ратники Пасвана знают,

Каков был смелый Абдала.

Я расскажу Зулейке ныне

О горестной его кончине,

Как он коварства жертвой пал,

И, о моей узнав судьбине,

Как я навек свободным стал».

XIV

«Когда Пасван в стенах Виддина

Уже не жизнь одну спасал,

А сам султану угрожал;

Тогда паши вкруг властелина

Стеклись, раздор забыли свой

И двинулись с мятежным в бой.

Два брата сабли обнажают,

При каждом верные полки,

Раскинут стан, и бунчуки

В полях Софийских развевают.

Но Абдалы надежный меч

Напрасно ждал кровавых сеч.

Он мнил, что с братом примирился, —

И в небеса переселился,

Родным злодеем отравлен.

Однажды, бывши утомлен

Звериной ловлею и жаром,

Вкушал в купальне он покой,

И раб, подкупленный Яфаром,

Ему напиток роковой

Поднес; он взял без подозренья, —

И смерть!.. Не верь моим словам,

Гарун решит твои сомненья;

Спроси его, Гарун был там».

XV

«Удар свершен. Пасван надменный,

Разбитый, но не побежденный,

Войну пресек, – родитель твой

Берет неправедною мздой

Удел и сан высокий брата;

Так подлой наглостью своей

В диване все, ценою злата,

Искатель низкий и злодей

Достанет, – наши земли, правы,

Его измены плод кровавый,

Он получил. Нет нужды в том,

Что в дар богатство расточает, —

Утрату новым грабежом

Яфар обильно заменяет.

Ты спросишь: как? Взгляни сама

На сел, полей опустошенье,

И под жестокостью ярма

Рабов несчастных изнуренье.

Спроси, как вымученный пот

Ему сокровища дает?

Почто ж младенец безнадежный

Спасен от смерти неизбежной?

Зачем суровый твой отец

Его приемлет в свой дворец?

Не знаю; стыд, иль сожаленье,

Иль детской слабости презренье,

Иль без сынов он, может быть,

Хотел меня усыновить,

Иль замысл непонятный, тайный

Тому причиною случайной.

Но нам ли вместе можно жить?

В обоих гнев нетерпеливый

Всечасно разгорался вновь;

Его страшил мой дух кичливый;

Я зрел на нем отцову кровь».

XVI

«Враги Яфаровы таятся;

Не всяк тот верность сохранит,

Кого он кормит и поит.

Когда б они могли дознаться,

Что было с Абдалой, кто я, —

Тогда б ему не жить и дня.

Они лишь ждут, чтоб сердцем смелый

Их вел на дерзостное дело;

Глядят, чтоб буйною рукой

Им знак был подан роковой.

Но тьма судьбу мою скрывает;

Один Гарун всю тайну знает.

При Абдале воспитан он,

И стражем был отцовых жен.

Он видел страшную кончину;

Но что невольник мог начать?

Владыки смерть ему ль отмщать?

Он жизнь спасти решился сыну.

Гарун меня, младенца, взял,

И в день, когда в чаду киченья

Губитель гордый пировал. —

Осиротелый, без призренья

Я у ворот его стоял.

Гарун молил – и не напрасно —

Об участи моей несчастной.

Яфар велел таить – кто я,

От всех, – но боле от меня;

И в Азию с брегов Дуная,

Далеко от Румельских стран,

Свое злодейство скрыть желая,

Уехал сумрачный тиран;

Но мне Гарун открыл обман.

Узнал наперсник боязливый

Весь ужас тайны злочестивой;

Он изменить стремился ей;