Долгая дорога в дюнах - Олег Руднев (1984)

— А может, не надо, товарищ старший лейтенант? — неуверенно сказал кто-то из толпы. — Свой же парень не чучело.

Солдаты возмущенно заспорили:

— Нечего Лазаря петь, сам напросился.

— Напросился и получил. Хватит.

— Ладно, где наша не пропадала, — великодушно махнул рукой офицер. — А то капитан твой посмотрит-посмотрит, да и спишет из разведчиков на кухню.

В глазах Лаукманиса вспыхнули тревожные огоньки.

— Где капитан? — смешно втянул он голову в плечи.

— Здрасьте, я ваша тетя из Жмеринки. Разуйте глазки, следопыт.

Артур понял, что его заметили. Теперь скрываться было бессмысленно. Он вышел из укрытия на поляну. Лаукманис торопливо спрыгнул с пня и, стыдливо краснея, пробормотал:

— Товарищ капитан, разрешите доложить…

— Отставить! — багровея от злости, рявкнул Банга. — Собрать барахло и… три наряда вне очереди. Кру-гом!

А когда отошли на порядочное расстояние от солдат, сдержанно обратился к офицеру:

— Стыдно, товарищ старший лейтенант. Не успели появиться — цирк устроили. Бойца опозорили перед личным составом.

— Почему опозорил? Честное пари. Если бы я проиграл — тоже босиком докладывал бы. Понимаешь, капитан, задел он мое самолюбие. Не поверил, что я фрица с десяти метров побрею. — Чернявый аккуратно вытащил из фанерного листа свои ножи. У нас в Одессе на спор, знаешь, что сделают?

Артур угрюмо покосился.

— Горлов твоя фамилия? — неожиданно переходя на «ты», спросил он.

— Ну Горлов.

— Так слушай, Горлов, что я скажу, — с трудом подавляя неприязнь, — сказал Артур. — В разведку я тебя, конечно, возьму, приказ выполню. Но если ты еще хоть раз что-нибудь отмочишь… со своими одесскими шуточками…

— А ты не бойся шутки, капитан, насмешливо перебил Горлов. — Не обязательно воевать с кислой рожей, можно и повеселее.

— Повеселее? — Лицо Артура пошло красными пятнами. — Тебе хорошо веселиться. У тебя в Одессе уже вино попивают, а у меня, — он неопределенно повел рукой в сторону передовой.

Горлов насупился. Горькая гримаса скривила рот.

— Нет, капитан, мои уже ничего не пьют, — почти прошептал он. — Моих в душегубке… перед самым уходом… Мать, жену, сынишку — всех. — Старший лейтенант отвернулся, ссутулился и, не разбирая дороги, пошел прочь.

На неструганные доски стола ложились солдатские книжки, партийные и комсомольские билеты, ордена и медали — непременное условие перед выходом в разведку. Пожилой капитан все это переписал, аккуратно сложил. Для него такая работа была привычной. Со стороны церемония выглядела буднично — так, что-то вроде сдачи вещей в камеру хранения. И если бы не отдаленный орудийный рокот да не частый, отчетливо слышный треск пулеметов, можно было бы подумать, что мужчины собираются на рыбалку или на охоту.

Последним к пожилому капитану подошел Артур. Сдал ордена и медали, документы, секунду-другую помедлил, расстегнул карман гимнастерки, вынул фотокарточку Марты, мельком взглянул на ее улыбающееся лицо, молча протянул капитану.

— Жена? — простодушно спросил тот и, не получив ответа, заключил: — Понятно, невеста.

Лаймон незаметно наблюдал за товарищем. А тот, не ответив на прямой вопрос, круто повернулся к солдатам и резко сказал:

— Сбор через пять минут.

Разведчики вышли. В землянке остались только пожилой капитан, Артур и Лаймон.

— Все? — Капитан захлопнул чемоданчик, подал Банге руку. — Как говорится, ни пуха, ни пера.

— К черту, к черту, — нетерпеливо ответил Артур.

— Бывайте.

Капитан ушел. Банга снял со стены автомат, забросил за плечо, остановил взгляд на Лаймоне. Во всем облике друга было что-то неуловимо грустное.

— Ты хочешь что-то сказать? — спросил он. — Или тебе нездоровится?

Лаймон сочувственно покачал головой:

— Мне-то что? Это вот тебе сказать нечего — ни жена, ни невеста…