Читающая по цветам - Элизабет Лоупас (2015)

– Я прошу вас простить меня, милорд Морэй, – сказала я. – Мадам, если вам будет так угодно, я удалюсь.

– Нет, нет, – отвечала королева. – Если гордость моего брата уязвлена тем, что ему пришлось честно ответить на ваши вопросы, то пусть удаляется он. Подойдите поближе, Марианетта, и спойте вместе с нами. У вас приятный голос и к тому же достаточно низкий, чтобы исполнить партию альта.

Граф Морэй встал со своего кресла и молча покинул комнату. Я смотрела, как он выходит, не испытывая никаких чувств, только констатируя про себя:

– Итак, Морэй и Роутс исключаются. Леди Хантли поручилась за мужа и сына, впрочем, сейчас оба они мертвы. Теперь надо проверить англичан и французов. Теперь обязанности бедного мастера Уэдерела исполняет сам мастер Томас Рэндольф. Что до Блеза Лорентена, то он наемник и может работать на кого угодно. И еще есть Шастеляр – распевая на два голоса с королевой, он все время смотрел на меня, и в его темных глазах читалась железная решимость.

Он был в Эдинбурге в ту ночь, когда убили Александра – он приехал вместе с королевой, в свите монсеньера де Дамвиля. Какое-то время он пробыл в Шотландии, потом уехал обратно во Францию, но затем вернулся – зачем? Не агент ли он гугенотов, как предположил Нико? Во всяком случае, я ни разу не видела его на мессе.

– Вы нажили себе врага, мистрис Ринетт, – заметил Никола де Клерак. В его тоне прозвучали шутливые нотки, но лицо его было напряженно-внимательным и серьезным. Я видела у него точно такое же выражение, когда у меня была горячка, но не могла припомнить, с чем оно было связано.

– Ерунда, – сказала королева. – Марианетта находится под моей личной защитой. А теперь давайте споем все сначала.

Глава двадцатая

Все святки я как могла старалась восстановить силы. Тем временем благосклонность королевы к Пьеру де Шастеляру возросла неимоверно; между тем мастер Нокс яростно обличал с амвона грехи двора: танцы, музыку, похоть и, наконец, мерзость, коей является католическая месса. И чем яростнее были эти обличения, тем больше часов королева демонстративно проводила с Шастеляром, кладя его стихи на музыку, танцуя с ним, прижимаясь щекою к его плечу. Никто не удивился, когда в канун Крещения именно ему достался тот кусок пирога, в который был запечен боб, и на него надели корону короля всех зимних празднеств.

Сразу же пошли толки, что он мечтает стать также и королем Шотландии, что, разумеется, было сущей нелепостью. Королева все еще вела переговоры с королем Испании о браке с его несчастным безумным сыном; во Франции ее дядья Гизы прочили ей в мужья двенадцатилетнего французского короля Карла IX, получив для этого от папы соответствующее разрешение на ее брак с деверем; Никола де Клерака она спешно отправила в Австрию, дабы он обсудил условия ее союза с братом австрийского императора эрцгерцогом Карлом Австрийским; без Нико двор стал куда скучнее. Между тем пришли письма и подарки от овдовевшего герцога Феррары, который встречался с королевой во Франции и восхищался ею и сестра которого была замужем за любимым дядей королевы герцогом Франсуа де Гизом. Все это, конечно, было очень хорошо, но эти короли и герцоги были далеко, а Шастеляр находился под рукой, красивый, очаровательный и к тому же пишущий стихи. Само собой, королева всего лишь забавлялась и к тому же бросала дерзкий вызов мастеру Ноксу, но можно ли было винить беднягу Шастеляра за его несбыточные мечты?

Так прошло Крещение и Сретенье Господне. В Эдинбурге стоял лютый холод, и все было серо – небо, залив Ферт-оф-Форт, дома, остроконечные башни церквей, высящаяся за Холирудом громада Трона Артура[62] и Эдинбургский замок, стоящий на своей скале на противоположном конце Хай-стрит. Когда спускалась ночь, весь город становился аспидно черным, лишь кое-где виднелись редкие искры света.