Женщины в лесу - Татьяна Поликарпова (2003)

А тут… Весь день на воле: и солнышком обогреет, и ветерком охолодит. Бывает, и дождичком сбрызнет. Но дождь разве что не закипает на разгоряченной спине и плечах, паром занимается работающий человек. Вольная работа, но и без точности в ней нельзя. Просто так, вразмах, ее не сделаешь. И голове работы никак не меньше, чем рукам. Это только со стороны поглядеть — плотник тюк да тюк топором. На деле каждый тюк на свой лад. И недотюк плох, а перетюк и того хуже. Особенно если материала нехватка, когда каждая досточка, слеженка, тюлечка в дело идет. Каждый здоровый кусок из рассыпанной для перестройки части дома на вес золота. А то и дороже. Попробуй нынче подкупи леса или там столярки…

Антон где мог подкупал, конечно, и нового. По соседним деревням мотал: не продаст ли кто старый дом или хоть сарай на слом, а то и новый лес попадется. Припасли его хозяева на ремонт загодя, когда могли, да вдруг в город подались — случай вышел. Вот и продают…

Много было надобности у Антона еще до начала строительства. За этими-то предварительными приготовлениями и приходил в себя. Отряхивался, ощипывался, глаза шире открывались.

Потом начиналась расшивка, рассыпка стен дома или сеней, потом надо было котлован рыть под фундамент пристройки. Рыл он его поглубже, рассчитывая на подпол.

На земляных работах сходил с него первый пот, выпаривалась алкогольная отрава. Так что к самому-то плотницкому делу подбирался он уже хорошо размявшись.

К тому времени все было у него припасено и налажено для работы: верстак и точильный круг тут же во дворе; пакля для проконопачивания и вся столярка укрыты в сарае, как и разная железная мелочь и гвозди — каждый размер в своем ящичке, чтоб уж ни за чем не отвлекаться, не рыскать за тем-сем по дворам соседским да магазинам.

И работал же Антон! Будто Богу молился. Да не вымаливал чего, а благодарил радостно: за то, что молод и силен; за то, что глаз острый, а рука в точку бьет; за то, что чувствует он, как, что ни день, очищается его кровь в работе, звончей бежит по жилочкам, и все легче и ловчее топор, и спокойней сердце…

Каждый день: до смены — с первым светом, после смены — дотемна, в воскресенье чуть ли не двадцать часов подряд — Антон на своей стройке. Обнаженный по пояс, он темнел от загара, а глаза и волосы высветлялись вовсе. Худел так, что видно было, как ребрышко каждое играет в работе, а плечи и руки набрякали силой. Сосредоточенный, сноровистый, быстрый. Где его кошачья расслабленность, с какой сидит он, покуривая, на своем крыльце? Куда деваются безумие и детская капризность? Вот он, настоящий Антон Моржов, сам себе хозяин, мужик, своими руками обустраивающий свое семейство.

Тоня жила в эти месяцы затаившись: как бы не спугнуть Антонову страсть к работе. И боялась немножко за него — не сорвался бы, не заболел бы. Помогать не напрашивалась, под руку не лезла. Внешне держала себя так, будто ничего особенного не происходит, самое это обычное для ее мужа дело — ладить дом для семьи.

Только старалась кормить посытнее. Но в это время Антон, и так не бог весть какой едок, еще меньше ел от азарта и усталости. А вот что любил он в эту пору, так в горячей баньке посидеть, с веничком побаловаться, а потом — в Клязьму. Благо она через дорогу. Проулком между огородами, и вот уж береговая круча — ныряй на здоровье.

Тоня старалась почаще баню топить.

Счастливей, чем в пору первого Антонова аврала, она не была и, наверное, больше не будет. Все тут сошлось: гордость мужем, счастье возвратившейся его любви, да и за себя радовалась, перетерпела, перестояла грозу и семью сохранила. Правда, одна бы, может, и не выдержала: матушка помогла.

В тот первый после женитьбы раз пошел Антон частить к их соседке, разведенке, — дом ее наискось от двора Моржовых, через дорогу. Началось тоже с какой-то помощи по дому.