Сороковые... Роковые - Надежда Михайловна (2016)

— Вайтер гебен!

Герби позвал:

— Геен фюр михь! Подойди ко мне!

Рыжий, увидев погоны унтера, не спешил, а как-то злобно сплюнул:

— Я старше тебя по званию, тебе надо — подходи, стану я к каждому…

Герби заледенел, быстро подойдя к калитке, скинул шинель с одного плеча — блеснул майорский погон. Рыжий сбледнул, а фон Виллов крикнул Руди, чтобы тот немедленно шел в комендатуру и пригласил патруль для арестованного им, грубо отвечавшего и хамившего старшему по званию… унтер-фельдфебеля, наме?

— Курт Лейбер, — буркнул рыжий, бледнея ещё больше.

Руди обернулся быстро, часовой полностью подтвердил слова герра майора, и арестованный рыжий вместо теплого местечка, которого он усиленно добивался последние полгода, разжалованный, рядовым загремел на фронт. Кто бы стал слушать рыжего, когда оскорбления даже более младших чинов карались жестоко.

Варя с трудом приходила в себя, её шатало из стороны в сторону, когда она потихоньку, держась за стенку или печку, начала ходить по хате. Как бережно ухаживал за ней Герби, он старался предугадать любое её желание, подать ли водички, проводить до дверей на улицу, до которых доносил её на руках, сокрушаясь, что его либе фрау стала очень легкой и худой.

Только через неделю Варя пришла в себя. Теперь, если она куда-то и выходила, то постоянно пугливо озиралась и просто замирала при виде немцев, хоть отдаленно похожих на рыжего. Она даже не боялась, у неё просто сразу начинались рвотные позывы. Герби сказал, что тот уже на передовой, он — фон Виллов, своих врагов прощать не намерен и лично проверил, что Лейбер именно там, где и следует быть — на передовой уже.

Герби спешил, он понимал, что время у них уплывает сквозь пальцы — в любой момент могла исчезнуть Варья, кто знает, насколько их сюда закинули, или он, Герби уедет аус Берлин. Вот и спрашивал Варью обо всем, ему очень понравилось выражение — «Предупрежден, значит вооружен!» Он жадно впитывал любую информацию. Варя, конечно, не была спецом, но кой чего знала, кой чего читала, иной раз ругалась на Герби:

— Всего не запомнишь ведь, сам все увидишь, после войны!

А про себя добавляла — если жив будешь!

Приехавшие каратели не успели даже заселиться — их срочно перебросили километров за сто пятьдесят, там случился массовый подрыв аж двух эшелонов. Шедшая впереди первого эшелона дрезина ничего не обнаружила, эшелон благополучно проследовал дальше, а вышедший через пару часов за ним, второй эшелон и шедший ему навстречу эшелон с побитой техникой и ранеными, одновременно взлетели при встрече на воздух. Картина после взрыва была жуткая, больше недели разбирали последствия взрыва здесь. А ушедший на два часа раньше эшелон в это же время взлетел на воздух много южнее. И в обоих местах собаки довели карателей до большого щита с крупно выведенными на нем красными буквами: ДИВО. Дальше собаки, покрутившись, след взять не смогли.

А у Панасова отряда был праздник, вернувшиеся из долгого и тяжелейшего похода, партизаны радостно делились впечатлениями, а Батька радовался, что обошлось без потерь.

— Иван, ты гений, не устану повторять об этом!

Осипов только головой качал и восхищенно ахал, он до последнего был уверен, что задуманная диверсия не удастся.

— Ваня! — схватил он в охапку Шмелева, — ты стратег отменный!

А Матюша случайно перехватил взгляд Ляхова, оччень нехороший такой, взгляд.

После восторгов и объятий, пришедшие с задания пошли есть и отсыпаться, а к Панасу потихоньку подошла Полюшка и попросила его поговорить наедине. Панас насторожился, кивнул Осипову, чтобы тот вышел и выслушав Полюшку, тут же позвал к себе Осипова.

— Александр Никитович, возьми Ваню-младшего, Акимченко, Каримова и арестуйте Ляхова, немедленно. Так же тщательно обыщите землянку, и арестованного ко мне!