Пташка - Ксения Скворцова

Гнеда сглотнула и провела грязным кулаком по лицу, стирая навернувшиеся слёзы. Голос рассудка кричал, что она должна повиниться сейчас, вымолить хоть на коленях его прощение и убраться подобру-поздорову из проклятой усадьбы. Но в ушах всё ещё стояли несправедливые оскорбления, которыми осыпал её Жук, и насмешки дворни за спиной, а самое главное, он, Бьярки, посмел целиться в её маленького друга, не сделавшего этим людям ничего дурного.

Гнеда почувствовала, как волна ярости пробивается через все заслоны, и, вопреки здравым доводам, вместо слов раскаяния у неё вырвалось:

— Силы много не надо, в беззащитную птаху стрелы метить, а глузду — и того с ноготок.

Тишина стала такая, что, кажется, куры и те перестали клевать. Лицо Бьярки побелело, отчего след от удара заалел пуще прежнего, а у носа проступили бледные веснушки. Те самые, которые.… Но Гнеда снова не успела додумать, потому что злые глаза юноши сузились, и он выплюнул:

— Ах ты, пащенок!

За словами тут же последовал сильный толчок, и Гнеда с жалобным всхлипом отлетела в сторону. Кто-то из женщин взвизгнул, а кровожадная старушка в страхе закрыла рот рукой. На мгновение что-то похожее на сострадание промелькнуло в очах Бьярки, но тут же исчезло, когда он заметил, что его обидчик устоял на ногах.

— Да тебе, я вижу, жизнь не мила, лапотник? — медленно выговорил Бьярки, надвигаясь на девушку и безотчётно ощупывая пустое пространство возле левого бедра, где обычно висел меч. Нынче он был в своём доме и ничего кроме ножа за поясом не имел.

Гнеда держалась за ушибленное плечо, с ужасом понимая, что он просто убьёт её сейчас, голыми руками, и ей некого в этом винить кроме себя самой. Девушка сдавленно вдохнула, лихорадочно сопоставляя в уме свои знания. Если это усадьба Судимира, то Бьярки, выходит, кто? Глаза Гнеды судорожно пробежали сверху вниз по телу юноши. Чистая голубая рубаха из тонкого сукна, под которой на шее виднелась белая горловина нижней сорочки. Пояс, расшитый блестящими узорчатыми бляхами, сапоги на ногах. Это явно не было одеждой челядина.

Оценивающий взгляд Гнеды не укрылся от Бьярки и только сильнее взбесил его.

— Что пялишься? — прошипел он сквозь зубы, и, быстро нагнувшись, вытащил из-за голенища плётку.

От страха у девушки начал подрагивать подбородок. «Повались ему в ноги, проси пощады!» — вопило внутри, но вновь, будто повинуясь какому-то нашедшему на неё безумию, Гнеда прерывающимся голосом выкрикнула:

— А я вижу, ты на безоружных только горазд нападать!

По рядам зевак прошёл восхищённый ропот, а откуда-то послышалось тихое, но разборчивое:

— Остёр топор, да и сук зубаст!

Красивые брови Бьярки изогнулись у переносицы и, кажется, удивление на миг заслонило собой ярость.

— Жирко, — не отрывая взгляда от сжавшейся девушки, приказал он, — а ну принеси два меча что похуже из оружейной, живо!

Белобрысый отрок, стоявший среди зрителей, сорвался и со всех ног помчался куда-то. Бьярки с холодной усмешкой продолжал смотреть на Гнеду, и девушка прилагала все усилия, чтобы выдержать взор его голубых, как цветок льна, глаз.

Не прошло и нескольких мгновений, как мальчишка вернулся, держа в руках два почти одинаковых недлинных клинка. Бьярки не глядя забрал у него один и кивнул в сторону Гнеды с такой небрежностью, что у девушки подкосились ноги. Трясущимися руками она приняла второй меч — простой, без украс, похожий на тот, которым учил её уму-разуму Фиргалл.

Пару раз сжав и разжав ладонь, она крепко ухватила рукоять и провела пальцами по гладкому долу, чувствуя, как с касанием прохладной стали к ней вернулась капелька уверенности. Конечно, Гнеде не победить его, но это всё лучше, чем быть с позором высеченной кнутом и не иметь возможности защититься.