Княжна - Кристина Дубравина

— Ещё нет.

«Дьявол!»

— Мой телефон звонил?

— Не звонил, — ответила медсестра, едва ли не прикладывая руку к голове в жесте, каким обычно отдавали честь.

«Дьявол!!!»

Анна тяжело выдохнула и поднялась на ноги. Переживания, утихнувшие во время сна, теперь стали только сильнее; если их сравнить можно было с чем, то Князева бы провела аналогию с цунами, которое, по мере времени и удалённости от эпицентра водного толчка, становилось лишь ошеломительнее и убийственнее.

Беспросветный кошмар. Днём Княжна могла списать всё на малый промежуток прошедшего времени. Теперь день двадцать девятого сентября близился к концу, никакая из проблем не решилась, и сваливать всё на то, что «рано», было глупо.

Оля так и не родила ребенка, захотевшего появиться на свет раньше срока. Пчёла так и не перезвонил. Москва, видимо, на пару со всей страной так и сотрясалась от боёв за Дом Советов.

У Анны чуть ноги не вывернулись в обратную сторону, когда она подошла к стойке регистратуры, место за которой пустовало, и вслушалась в речь диктора по радио, думая понять, что на Арбате происходило:

— …была отбита, и ближе к шести часам вечера бой от стен Дома Советов Российской Федерации перешёл в сторону Звенигородского шоссе. Перестрелка сторон продолжалась до прошлого часа, но после военные сдали свои позиции. Таким образом, Совет народных депутатов распущен и прекращает свою деятельность…

Губы Князевой изогнулись в усмешке; отчего-то ей казалось, что это было ожидаемо. Та нестабильность, буйствующая в стране бывшего Союза, с самого начала девяностых была гнойной язвой.

А теперь взорвалась, прямо как во времена августовского путча девяносто первого года.

Летом девяносто первого, когда Князева только Пчёлу узнала, как мужчину, он ей сказал, что Союз распадаться стал ещё с приходом Горбача. А им, всем в тот момент жившим и живущим, «повезло» встретить молодость в разваливающейся державе. Тогда Анна с ним согласилась, поразмышляв секунды три от силы.

Если бы Пчёла сказал похожее в миг, когда Дом Советов тушили многочисленные пожарные бригады, то Князева, вероятно, снова бы ему кивнула.

Только вот Вити рядом не было. Увы и, мать твою, ах. Он не объявлялся за время это, за девять часов, — не очень большой временной промежуток для обычной его жизни при «деятельности» вполне уважаемого бандита, но очень большой для реалий современной России, в которой вершился очередной переворот.

Анна сжала губы, выгоняя из тяжелой черепушки мысли, какие не хотела до конца додумывать, и снова обратилась в сводку новостей:

— …момент известно о семидесяти четырех погибших, двадцать шесть из которых являлись военными и служащими министерства внутренних дел России. Ранено сто семьдесят два человека. Мы следим за развитием событий. Далее…

— Больше, — с уверенностью произнесла Князева и посмотрела на приёмник так, словно могла комментарием своим сбить речь безликого диктора. Сердце неприятно сократилось, выбросило за толчок слишком мало крови, отчего кончики пальцев сделались холодными.

Медсестра за её спиной вдруг вытянулась по струнке и моргнула пару раз глазами, взором таким напоминая Ане умную-умную сову. Для полноты образа акушерке не хватало только очков в круглой оправе.

— Откуда вы знаете? — спросила «русая-коса» почти оскорблено, и Анна, размяв шею, оттолкнулась от стойки.

— Разве это не очевидно? Говорят о разгоне Дома Советов. Значит, и число упомянутых жертв — только количество трупов, вынесенных из здания «Белого дома». А ведь есть ещё мирное население, зеваки. И, конечно, протестующие, собравшиеся в стихийные митинги.

Она обернулась на девушку в халате. Вдруг метнулась в голове совершенно пустая мысль, что её халат спал с плеч при «тихом часу», теперь скомкался у самой спинки дивана. Анна о медицинской одежде не волновалась.

Губы у Князевой сошлись в улыбке, от которой лицо медсестры сделалось в тон к её униформе: