Княжна - Кристина Дубравина

«Ну и фарс!..» — подумала, едва не хмыкая вслух, что было бы слишком громко для пустого холла. Повела плечом, словно на него с хлопком, роняющим сердце, упала чья-то невидимая рука.

Желудок Ани сжался под взглядом Виктории Дмитриевны с фотографии, который вдруг стал казаться злым и грустным, подбадривающим и смиренным одновременным. Жуткое зрелище. Она скрестила руки на груди, пряча за рукавами пальто запястья, на которых выступили мурашки неприятные, и снова перечитала текст, будто думала найти в нём грамматическую ошибку.

А потом опять посмотрела на фото Сухоруковой. Приоткрыла рот, но слов никаких вслух не сказала. Едва шевеля губами, девушка проговорила беззвучно:

«Я покажу вам, что вы не ошиблись, сделав меня правой рукой. Вот увидите, покажу… Что достойна. И даже не исключено, что достойна больше вашего»

За спиной раздался стук тонких шпилек, которым сама Анна предпочитала более толстые каблуки. Девушка обернулась через плечо, почти не напугавшись тому, что её застукали у «места памяти», и увидела подходящую к столу Диану — девушку из театральной труппы, мастерство которой Князева не думала оспаривать.

Ларина ловко шла на шпильках, смотря под ноги себе. Вся в чёрном, как показатель траура — каблуки тёмные, платье из хлопка прятало грудь до самых ключиц. В руках у девушки были две гвоздики. Почти искренне, почти трогательно.

Актриса кивнула Анне, едва разомкнув губы, и дрожащей рукой положила цветы к остальным, поддерживая их общее чётное количество.

Князева крепче скрестила руки; мышцы сердца сжались, отчего оно, сердце, меньше стало, размером становясь схожим с горошинкой. И горошинка эта стала по телу кататься, стуча то в висках Ани, то в горле, то с пульсом, сходным дрожью, устремляясь в пятки.

Диана покачала головой, спрятала нижнюю губу, оттопырившуюся от слёз, за ладонью и просипела, спрашивая ни то у себя, ни то у Князевой:

— Что теперь будет?..

— Ничего, — повела плечом Князева. — Всё так же будем делать: пьесы переводить, костюмы шить… Играть.

— Да как? — махнула рукой актриса, в грядущем спектакле играющая главную женскую роль. — Как без Виктории Дмитриевны следить-то за всем?

Анна затихла, давая девушке секунды понять, что умудрилась сморозить. Губы поджались, а голова, будто сама по себе, запрокинулась выше, удерживая на темени невидимую диадему. Собственный указ «держать подбородок параллельно полу» звучал в черепной коробке, отскакивая от внутренних её стенок, и ослушаться девушка не могла.

Князева взглянула на Сухорукову, которая вдруг стала усмехаться ей, вторя:

«Видишь, тебя в расчёт даже не берёт никто! Ты тенью моей была — и будешь…»

— У Виктории Дмитриевны была помощница, Диана, — подсказала девушка ни то Лариной, ни то бывшему режиссёру, смотрящей на Аню с фото. Она сама себе удивилась, когда тон позвучал холодно, погружая пространство в округе в туман:

— Если ты вдруг забыла.

Ларина перестала содрогаться, как по щелчку пальцев, и Анну озарило явно. Да она же прикидывалась!.. Не скорбит ни капли, а всё произошедшее перед «мемориалом» — не больше, чем показуха. Причём такая, какую Диана не удосужилась до конца довести.

Князева задалась вопросом, для кого тогда спектакль был, если актриса бросила откровенно хорошую игру на половине пути, но ответа не нашла.

Под взглядом Лариной — внимательным, удивленным и хитрым разом — у Ани губы сложились в усмешке, суть которой даже Князева понять не смогла.

Временный режиссёр думала уйти в кабинет, что, вероятно, теперь тоже ей принадлежал — как минимум, до вечера четырнадцатого октября. Но Диана за ней кинулась собачкой, когда Анна, в последний раз посмотрев в лицо мёртвой Сухоруковой, развернулась.

Ларина почти ухватилась за её локоть:

— Теперь вы?..

Анна не удосужила её ответом. Только двинулась к лестнице, что была слева от главного входа, к кабинету, оставляя актрису наедине со всеми догадками.