Княжна - Кристина Дубравина

— Мне за Анькой и барышнями нашими ещё надо с Максом заехать. Да и вы особо не задерживайтесь, хрен знает, что на дорогах будет. Ещё в пробке встрянете, если поздно выедете — вот точно будет, что потом внукам рассказать!..

Павел Викторович вышел из гостиной, на пороге задержавшись лишь для того, чтоб с Валерой за руку поздороваться. А потом он двери чуть прикрыл; из-за запахнутых створок, через две стены послышалось:

— Ну, Ир, чего ты!.. Сколько уж рыдать можно? А на церемонии чего будешь делать? Потоп устроишь?..

Витя усмехнулся; эх, мама-мама… Папа-то прав.

Белый сел на диван, широко раскидывая колени, когда Валера опустился на подлокотник. Пчёла остался стоять посреди гостиной, окно открыл.

Сквозняк был одновременно громче и тише мыслей, которые к Вите пытались пробиться, как через слой льда. Меньше, чем через час, двинут уже на ВДНХ… А там — ещё час, наполненный, встречей гостей, утягивающих его в череду бесконечных разговоров ни о чем и обо всем сразу, спрашивающих про невесту, сыплющими поздравлениями, на которых Пчёле кроме банального «спасибо» нечем будет ответить.

Его передёрнуло, словно через горло пытались вытащить аорту. Самый отвратительный период — ожидание. Ничто так не бесило, не тянулось, как время до церемонии, до момента, когда Саня введёт Аню в зал бракосочетания, в руки её жениху передаст, до момента, когда скажет то самое «согласен».

У бывшей Князевой, вроде как, платье должно было быть длинным, но не в пол. Ольга проговорилась Сашке, а тот, ехидничая, пару дней назад об этом Вите поведал. Пчёла быстро ему приказал завалиться, чем Белова рассмешил вплоть до улыбки, больше напоминающей оскал, но сам ещё минут десять не мог выкинуть мысли о всевозможных фасонах, в которых не разбирался совсем.

Витя дёрнул щекой, чувствуя знакомый, но к тому моменту исправно поднадоевший жар, и заново открыл балкон. Никто из братьев не возразил.

В гостиной стало тихо. Сквозняк, пролезающий в щель между полом и дверьми комнаты, шумом своим заглушал слова родителей в спальне. Хотя, Вите и не требовалось тишины, чтоб понять, о чём мама с папой говорили.

И бригадиры, видно, тоже всё понимали прекрасно.

— Ну, что, Пчёлкин, — позвал его Валера в какой-то момент, который поймал удивительно правильно. Окликом своим не нарушил мыслей, что прерывать не должен был, а вовремя из волнений выдернул, не позволяя утонуть. — Жим-жим?

Кос хмыкнул, доставая из кармана пачку «Malboro». Саша огонёк Холмогорову бросил, и тот поймал, едва не подставив рёбра под тяжелую зажигалку.

Витя, кривя душой, в который раз ужё дёрнул щекой — будто у него лицевой нерв защемило, право слова. Вместо ответа он чуть помолчал, а потом к Космосу подошёл:

— Дай сигаретку.

— Ты ж такие не куришь, — хмыкнул елейно Холмогоров, но с другом всё-таки поделился.

Откровенно пижонские сигареты Пчёле не нравились вкусом и недостаточной — для самого Вити — крепостью табака, но тогда были в самый раз. Они не так сильно скручивали гортань в волнении, как горький «СаМец», но малость нервишки успокаивали.

Дым закружился у рта Пчёлкина. Он его не выпускал струёй, а чуть губы приоткрыл, наблюдая, как медленно табак вверх по лицу его поднимался, как в глаза лез, резью отдавая. На последнем году обучения в старшей школе Витя только так и курил; тогда очень нравилось ему за ползшим дымом смотреть, и не брал Пчёла в расчёт факта, что сигарета сгорала быстро, что хватало её буквально семь-восемь затяжек.

Кос чуть за другом понаблюдал, а потом протянул:

— Да-а… Даже Пчёла женится, а я все в мальчиках хожу!

— Так, а чья это вина, Кос? — усмехнулся Белый. Он чуть посидел, а потом к Холмогорову кулак протянул, прося зажигалку обратно. Сам закурил, с сигаретой промеж зубов пробубнил:

— Чего ты кота за яйца тянешь, если жениться хочешь? Вон, иди, Людка из конторы не собирается никуда уходить.