Запоздалое признание - Лесьмян Болеслав (2014)

А русалки, рожденные в струйчатой ясни,

Сопричаствуют вам, будто собственной басне…

Радуга

Он слышен был, когда в зеленом жите

Он убыстрялся – теплый дождик мая,

А солнце, тучу брызгов пронимая,

Разъяснивало бисерные нити.

Ударил в пыль трухлявую на шляхе,

Нырнул в кусты, шурнул по мокрым сучьям,

Прошелся черным по булыжной плахе,

Потом притих, заслушавшись беззвучьем.

Он замолкает – и, расцветшей сразу,

Безмерье будет радугой объято,

Она ж прерывиста и клочковата,

Как будто снясь прижмуренному глазу.

Все огоньки сбирая с небосвода,

Напоминают призрачные арки,

Что даже в день и радостный и яркий,

Куда ни прячься, ты стоишь у входа.

И ты, чью душу пожрала дремота,

Вперясь в безмерье, вслушиваясь в худо,

К зам ирному прошел через ворота,

Что за тобой не заперты покуда.

Конь

Конь мой сивый, некрасивый,

С колтуном заместо гривы,

Люблю твою взмыленную подпружку,

Парного дыханья зеленую юшку.

Храп костлявый, да осклабый,

С губой мягче грудей бабы,

Забрось на плечо мне, как доброму другу,

Чтоб шеи упругой я чуял натугу.

Ты, печальный, как потемки,

С полосою от постромки,

Возьми меня в дружбу, как взял бы вола ты,

И будь постояльцем облупленной хаты.

Дам воды я непременно,

Дам и сахара, и сена,

И кус доброй соли, и свежего хлеба,

И через окошко пригну тебе неба.

Ты не супь камыш-бровину,

Ты узнай мою кручину,

А темная темень замрет у порога —

Со мною на пару упрашивай Бога.

Волна

Где-то в море она возрастала глубоко —

И небесного трона искать себе взмыла.

При рожденье своем недоступна для ока,

Тем она исполинней, чем ближе могила.

Поначалу проходит в молчанье угрюмом,

Переломится там, где погибла сестрица,

И, зачуяв кончину, клокочет, ярится —

И с посмертным о берег ударится шумом.

И, шумя, распадается гибельным снегом —

И свою вспоминаю тревожную душу:

Иль душа моя мчится не этим же бегом?

Не ударит еще раз в знакомую сушу?

Распогодилось

Любо-нелюбо – а все же

Нудит меня проясниться

Вместе с порою погожей,

Радостью золотолицей.

Счастью – сиять неохота,

Я же зову его – «Это»,

И обоюдностью счета

Нежность моя отогрета.

Солнышко на небе ширя,

Вязнет в бахромке ресничьей,

И ни единому в мире

Сердцу – не будет добычей!

В травах оно, в косогоре,

В туче и в тучи разрыве;

Шаг я потешно ускорю,

Чтобы шагалось счастливей.

В солнце бреду я по горло,

Счастье глотаю во вздроге;

Щеки мне – гибель отерла,

Радостью – пружатся ноги.

Рад я и смертным печатям;

Чувствую в солнце весеннем:

Время каким-то начатьям,

Время каким-то везеньям!

Верую – шляхом разминным

«Это» – надвинулось тихо,

И от него не уйти нам,

Как не уходим от лиха.

Кажется радость неловкой;

Млея и обесприютя,

Я заблудился кочевкой

Между чужих перепутий.

Нужно остаться без дому,

Жить ни печалью, ни страстью,

Чтобы тянуться к такому —

Просто ничейному счастью.