Запоздалое признание - Лесьмян Болеслав (2014)

Молвят паладины: наш трофей единый —

Смертные тишины – да твои помины.

А когда собьешь нам сани

Для навечных зимований —

Положи нам на кургане

Венчик из калины.

А всего смятенней в сутолоке теней,

Кто во мраке маки клал мне на колени.

Пусть насытится прохладой,

Снова, снова станет младый,

На меня гладит с отрадой

Из-под смертной сени!

Не переупрямить лет глухую заметь,

Уж давно бы в гробы – и пора доямить!

Помню, маки мне пылали,

А была ты, не была ли,

По тебе мои печали —

Это уж не в память!

У небес ланиты ливнями омыты,

В травах и в муравах жбан лежит разбитый,

А среди осколков глины

Почивают паладины,

И летит к ним ветр единый,

Пылью перевитый!

Смерти

Смерти проходят в солнечном звоне,

Дружно проходят, ладонь в ладони.

– Выбери в нашей несметной силе,

Кто же тебя поведет к могиле.

Выбрал не ту, что в охре спесивой:

После могила пойдет крапивой.

Выбрал не ту, что в парчовом платье:

Хлопотно будет эдак сверкать ей.

Выбрал он третью, пускай бобылиха,

Но зато – тиха, зато – без пыха.

Оттого я тебя предпочел им,

Что, боговитая, ходишь долом.

Жаль мне, жаль улетающей птицы,

Я умру, чтобы следом пуститься.

А бледна ты, как лучик предзимний, —

Ты откуда и кто ты, скажи мне.

Обочь мира живу я, далеко,

Ну а имени нет, кроме ока.

Ничего-то в нем нет, кроме ночи, —

Знала, какие ты любишь очи.

Гибель ты выбрал, какая впору,

Только не сам погибнешь от мору.

Гибель выбрал еще не себе ты,

Но ты запомнишь мои приметы.

Я иду к твоей маме, что в хате

С улыбкой ждет своего дитяти.

Безлюдная баллада

Недоступна, неходима, вчуже к миру человечью,

Луговина изумрудом расцветала к бесконечью;

Ручеек по новым травам, что ни год, искрился снова,

А за травами гвоздики перекрапились вишнево.

Там сверчок, росой раздутый, гнал слюну из темной пасти,

Заусенились на солнце одуванчиковы снасти;

А дыханье луговины – прямо в солнце жаром пышет,

И никто там не нашелся, кто увидит, кто услышит.

Где же губы, где же груди,

Где сама я в этом чуде?

Что ж цветы легли для муки —

Под несбывшиеся руки?

И когда забожествело в закуте под беленою,

Полудымка-полудева поплыла тогда по зною;

Было слышно, как терзалась, чтоб себя явить безлюдью —

Косами прозолотиться, пробелеться юной грудью;

Как в борьбе одолевала мука сдышанного лона;

Сил навеки не хватило – и почила неявленно!

Только место, где была бы, продолжалось и шумело —

И пустоты звали душу, ароматы звали тело.

Где же губы, где же груди,

Где сама я в этом чуде?

Что ж цветы легли для муки —

Под несбывшиеся руки?

И на шорох незнакомый насекомые да зелья

По следам сбежались к месту небывалого веселья;

И ловящий тени теней, там паук раскинул сетью,

Буки радостно трубили нас исполнившейся нетью,

Жук дудел ей погребально, пел сверчок ей величально,

А цветы венком сплетались, но печально, ах, печально!

На полуденное действо и живых, и мертвых тянет —

Кроме той, что стать могла бы, но не стала и не станет!

Где же губы, где же груди,

Где сама я в этом чуде?

Что ж цветы легли для муки —