Подсолнух - Ирина Воробей

Все казалось таким пресным и серым. Тело еще танцевало под ритмичную музыку, но душа связалась недвижимым узлом. Равнодушие заполнило по самую макушку. На все вопросы Татьяна отвечала лениво, невпопад, пребывая в пустой задумчивости. Арина давала ей задания по подготовке зала к двадцать третьему февраля, которые девушка выполняла беспрекословно, но без энтузиазма. К ее облегчению, гвоздем вечеринки должна была стать какая-то поп-певица. Танцовщики в шоу не требовались. Репетировать им было нечего. Татьяна, в основном, возилась с оформлением зала и ездила с директором по разным местам, делая заказы для будущих вечеринок. Даже Павлик не волновал, хотя продолжал демонстративно игнорировать, мгновенно надуваясь при виде ее. Первое время это задевало. Она пыталась наладить с ним связь, но теперь отвечала полной взаимностью, отличавшейся лишь неподдельным равнодушием.

Погода продолжала удручать. Изо дня в день с неба падали осадки то снегом, то дождем. Температура прыгала из минуса в плюс. На дорогах царила слякоть. Солнце пряталось за беспросветными тучами.

Татьяна входила в аудиторию с тяжелым чувством на душе. Русик уже сидел за компьютером, прикусывая кончик стилуса. Девушка неохотно подошла к столу и молча села на место, украдкой поглядывая на друга. Парень, увидев ее, вмиг изменился в лице и радостно заулыбался.

— Танька! — воскликнул он, поворачиваясь к ней всем корпусом. — Я уже боялся, не придешь. Хотел писать.

Парень помотал головой, а потом вытащил из рюкзака что-то и снова воскликнул:

— Смотри!

Он показал в руке веером два белых билета. Татьяна приподняла брови и вгляделась. Билеты являлись приглашением на спектакль в Большой театр сегодня же вечером. Брови девушки приподнялись еще выше. Она недоуменно уставилась на Русика.

— Елена пригласила! — ответил парень, торжествуя. — Тебе, вообще-то, просила передать, но ты же возьмешь меня с собой? Я уже с коллегой подменился.

Он с возбужденным заискиванием взглянул на нее, оскалив два ровных ряда стиснутых зубов. Девушка пожала плечами, облегченно выдохнув, и утвердительно кивнула. Главное, Русик забыл про обиду с этими билетами. Получив желанный ответ, он сунул их в карман и со счастливой улыбкой произнес:

— Ты — золото!

Татьяна только хмыкнула, но в душе радовалась, что вся история с ним разрешилась сама собой. Она включила компьютер и принялась доделывать домашнее задание, к которому за всю неделю депрессии даже не приступала.

В театр они приехали намного заранее, но главное фойе уже заполнилось людьми, демонстративно выгуливающими элегантные наряды друг перед другом. Императорская помпезность интерьеров располагала к приятному аристократическому променаду по изысканным белым лестницам с красными ковровыми дорожками. Над головой с украшенного искусной лепниной потолка слепили глаза ажурные люстры. Из алебастровых ваз, установленных на балюстрадах, торчали декоративные папоротники, распустившие острые листья на все четыре стороны. В блеске бело-красно-золотой роскоши декора зеленые растения являлись отрадой для глаз, позволяя на себе отдохнуть от вычурного великолепия убранства.

В зал они зашли одними из первых. Помещение оказалось относительно небольшим и уютным, все потому, что в интерьере преобладал приятный бледно-зеленый цвет. Их места находились почти посередине, через два кресла от прохода, в девятом ряду. Татьяна села ближе к выходу.

— Прикинь, я здесь работаю и сам впервые на спектакле, — выдавил смешок Русик, расправляя подарочную бумагу, из которой пышными белыми цветками выпирал букет роз.