Подсолнух - Ирина Воробей

Татьяна сделала вид, что удивилась. Она сама была здесь всего второй раз. Первый — с отцом в прошлый приезд в Москву. Он ей тогда хотел показать, какое будущее ее ждет, водил по отреставрированным залам, рассказывал историю, фотографировал под каждой красивой аркой и мечтал, как будет приходить сюда не сторонним зрителем за деньги, а по приглашению дочери — балерины. «Знал бы он тогда, что моей единственной возможностью попасть в Большой театр станет подаренный однокурсницей билет на свой спектакль», — с тоской подумала девушка.

Прозвенел второй звонок. Зал быстро наполнялся зрителями. Татьяна глядела в потолок, рассматривая красочную фреску вокруг огромной круглой люстры по центру. Русик елозил в кресле, никак не мог принять удобную позу от охватившего волнения. Он уже все уши прожужжал про Муравьеву, про то, как он жаждет увидеть ее на сцене, какая она красивая и, наверняка, талантливая. Татьяна слушала невнимательно, потому что ей не хотелось слышать похвальные отзывы о сопернице, даже если они звучали не из уст Вадима.

Только она о нем подумала, как с краю ряда возникла долговязая фигура с букетом в руках. Татьяна обомлела, поймав недоуменный взгляд парня. Дыхание остановилось. Сердце забарабанило. Вадим тоже застыл. Несколько секунд они глядели друг другу в глаза, как два дурака, а потом парень мотнул головой в попытке сдержать гнев.

— Какого хера ты тут делаешь? — спросил он недовольным тоном, глядя девушке в закрасневшееся лицо.

Татьяна скуксилась и сделала короткий вдох.

— Такого же, что и ты, видимо! — выпалила она и скрестила руки на груди, отвернувшись. — И, вообще, ты в Большом театре. Следи за языком.

— Меня есть, кому воспитывать, — сгрубил он, садясь в кресло рядом. — Так что не напрягайся.

Волна воздуха обдала ее ментолово-хвойным ароматом, показавшимся таким родным и таким сладостным, что захотелось втянуть его глубоко-глубоко, заполнить им легкие под завязку и не выпускать. Она так истосковалась по этому запаху, что едва смогла себя удержать и не броситься Вадиму на грудь, лишь бы снова и снова вдыхать его. Тоска спустилась по грудной клетке, пронзив сердце до боли, и упала куда-то вниз живота, всколыхнув легкое возбуждение. Девушка сжала всю волю в кулак и демонстративно встала.

— Русик, давай, поменяемся, — сказала она надменно. — Не хочу сидеть рядом с этим мужланом.

Приятель удивленно посмотрел на нее и на парня, но, вздохнув, пересел. Татьяна плюхнулась в кресло и снова скрестила руки, положа ногу на ногу. Вадим только фыркнул.

— Вадим, ее бывший, — сказал он Русику, протянув костлявую ладонь.

Парень покосился на него с недоумением, но пожал руку.

— Сочувствую, друг, — придав голосу ноты скорби, проговорил Вадим.

Русик не выдержал и расхохотался на весь зал. В этот самый момент прозвенел третий звонок. Татьяна, исказив лицо в гримасе злобы, наблюдала за развеселившимся другом.

— Спасибо, — все еще посмеиваясь, сказал он Вадиму, — но сочувствовать надо не мне. У нее другой парень есть.

— Еще один? — поразился Вадим и выглянул из-за Русика, чтобы посмотреть Татьяне в лицо. — Кто из нас гарем завел?

— Да заткнитесь вы! — вскрикнул кто-то из заднего ряда. — Началось!

Татьяна, поджав подбородок, усилием воли смотрела прямо перед собой, как будто на сцену, не желая ничего отвечать. Вадим продолжал ее разглядывать какое-то время, но потом, когда заиграл оркестр, откинулся на спинку кресла.