Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

В феврале я снова набралась храбрости и отправилась в Лондон, несмотря на ужасный холод и ледяные ветра.

Но я выбрала для своего визита совершенно неподходящий момент. Посреди города собралась огромная толпа, из которой я так и не сумела выбраться. Поток людских тел куда-то уносил меня, и остановилась я, лишь оказавшись прямо перед эшафотом.

На лобном месте стояла одетая в черное леди Джейн, склонившаяся над маленькой черной книжечкой; плечи и шея ее были открыты. Дочитав, она отдала молитвенник кому-то из подручных палача и стала дрожащим голосом произносить свою предсмертную речь. Затем я увидела жуткую пародию на игру в жмурки – ей завязали глаза, и она, опустившись на колени, стала на ощупь искать плаху и лишь спустя некоторое время смогла положить на нее голову. Я зажмурилась, но уши закрыть не решилась, а потому услышала стук топора и хруст разрезаемой плоти и костей.

Страшно закричав, я в отчаянии растолкала окруживших меня зевак; раздавая тычки и царапаясь, совсем не думая о том, сколькими ссадинами и синяками их награжу. В конце концов я вырвалась на свободу, после чего помчалась в Тауэр, ворвалась в камеру Роберта и бросилась к нему, умоляя обнять меня покрепче и никогда не отпускать.

Прижавшись к мужу, я сотрясалась от безудержных рыданий и, захлебываясь, пыталась ему поведать о том, что мне довелось увидеть. Роберт тоже наблюдал за казнью – из окна. Теперь он остался один, потому как Амброуза и Джона недавно перевели в другую камеру. Что касается Гилфорда, то, хотя Роберт и не был свидетелем его смерти, так как его младшего брата должны были казнить на Тауэр-Хилл, а не на Тауэр-Грин[21], но все же дважды видел его из окна. Сперва по дороге к эшафоту – при этом младший сын герцога Нортумберленда был бледен как полотно, но держался храбрецом, хотя его подбородок и губы едва заметно дрожали. На нем был мрачный, но элегантный черный бархатный костюм, вышитый золотыми розами и украшенный кружевными оборками. Волосы его выглядели безупречно, как и всегда. А затем Роберт видел, как под окнами везли в повозке его хладный, безжизненный труп – наряд брата палач решил забрать себе в качестве оплаты за проделанную работу. Обнаженное тело Гилфорда небрежно завернули в окровавленную простыню и бросили на солому, покрывавшую дно повозки.

Роберт ничем не смог утешить меня, но, по правде говоря, это я должна была его утешать. Однако я не нашла в себе сил осушить его слезы и снова не выполнила свой супружеский долг. А ведь это он только что потерял любимого брата, а не я! Он оттолкнул меня, стал яростно расхаживать вокруг кровати, выкрикивая оскорбления в мой адрес, тряс меня и давал пощечины, приказывая взять себя в руки. Но слезы и горе всего мира не могли вернуть к жизни ни Гилфорда, ни Джейн, равно как не могли они уберечь и самого Роберта, который должен был разделить их участь, стоило лишь королеве Марии этого захотеть.

Позднее, когда ему надоело приводить меня в чувство, он отвернулся от меня и отошел к окну. Немного успокоившись, я последовала за ним, обняла и прижалась саднящей щекой к его спине.

– Ты все еще жалеешь, что твоя судьба досталась Гилфорду? Что не ты женился на Джейн? – спросила я.

– Дура! – Роберт резко развернулся ко мне лицом и оттолкнул меня с такой силой, что я рухнула на каменный пол. – Будь на его месте я, эта история закончилась бы совсем по-другому! Они оба были малодушными глупцами, он – из-за своего тщеславия, а она – из-за дурацких книжек. Они неспособны были править страной, так что их падение было неизбежным. Ни у кого из них не было и малой толики моей доблести и силы! Это я был рожден, чтобы стать королем, такова предначертанная мне судьба!

Он снова повернулся ко мне спиной, и я, понимая, что лучше не провоцировать мужа, оставила его наедине со своими мыслями. И едва ли я искренне скорбела по Гилфорду, сгоревшему, как свечка, в пламени собственного честолюбия.