Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

Так он начал плести тонкую сеть своего обмана; словно паре хамелеонов – наконец-то я вспомнила! Вот как называются те дивные ящерицы! – теперь нам предстояло сменить цвета наших стягов, чтобы остаться в живых. Роберт послал за ювелиром и велел ему изготовить для нас по огромному распятию, инкрустированному драгоценными каменьями, чем богаче и аляповатее – тем лучше. Заказал он и четки, украшенные жемчугом, с бусинами из самоцветов. Новые туфли и перчатки он велел сшить из испанской кожи изумительной выделки. Для моих пышных нарядов он заказал настоящие испанские фижмы, а на талию мне повесил длинную массивную цепь, к которой крепилась маленькая книжечка в позолоченном и украшенном драгоценностями переплете и с красочными страничками. В ней было написано что-то на латыни, которою я почти не владела, так что с равным успехом в этой книжице могли содержаться как нечестивые проклятия, так и, скажем, рецепты изготовления мыла. Но Роберт велел мне читать ее как можно чаще, да не забывать рассказывать всем, какое умиротворение мне это приносит. Кроме того, он пояснил, что если мне встретится какая-нибудь очень влиятельная особа знатного происхождения, то я непременно должна буду сообщить ей, будто вышиваю напрестольную пелену. Сам же он красовался в кроваво-красном испанском придворном облачении, расшитом золотыми галунами и усыпанном драгоценными камнями: рубины сверкали на его шпорах, словно алые серединки пары золотых солнышек.

Супруг одобрительно кивнул, увидев наряд, который «в кратчайшие сроки» мастер Эдни сшил для меня из ярко-желтого атласа, на котором узоры, сделанные алой нитью, напоминали пятна крови. Помимо всего этого он заказал для нашей часовенки украшения и новую ризу для священника. Вспомнили мы и о роскошном гобелене с Девой Марией, подаренном нам когда-то в день свадьбы, извлекли его из недр сундуков, пылившихся на чердаке Стэнфилд-холла, привели в надлежащий вид и повесили на почетном месте, где каждый мог полюбоваться этой неземной красотой. Но все наши усилия были лишь искусной игрой на публику, целью которой было получить расположение новой владычицы – ведь в этой войне одержала верх Мария, а мы всегда должны были оставаться на стороне победителей.

Роберт снова заговорил о том, чтобы представить меня ко двору – и мой гардероб пополнился блестящим пурпурным платьем, усыпанным бриллиантами и отделанным синим кружевом невероятной красоты. Но я думала лишь о том, что взоры всех придворных будут устремлены на меня и что все они станут оценивать меня, смеяться и подшучивать без конца, манерно прикрывая губы ладошкой, а мне останется лишь присесть в почтительном реверансе перед самой королевой. От одной только этой мысли мне становилось дурно, и я молила Господа, чтобы он уберег меня от этого испытания. Я до ужаса боялась, что допущу какую-нибудь непростительную оплошность – не сохраню равновесия или же запутаюсь в юбках и с позором рухну на пол у всех на глазах. Ночами мне снились кошмары, в которых я представала перед двором в ужасном свете – то я несла всякую околесицу, то вела себя неучтиво, то меня тошнило у всех на глазах, то изо рта вырывалась громкая отрыжка. Иногда мне снилось, что я при всех испортила воздух с громом пушечного выстрела, и звук этот эхом разлетался по огромному залу для приемов, и все тут же начинали пересмеиваться и глумливо указывать на меня пальцами. Или же я, скажем, переволновавшись, утрачивала способность управлять собой и делала лужу прямо перед троном ее величества. Каждое утро я просыпалась на мокрой от слез подушке, содрогаясь при мысли о том, что эти сны слало мне само провидение, предрекая то, чему суждено свершиться на самом деле.

В конце концов Роберт поддался на мои уговоры и согласился, что мне будет лучше остаться в деревне. Ко двору он отправился один, оставив меня вместе с новым чудесным платьем в поместье.