Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

Затем женщина пригласила меня войти и попыталась отвлечь от горьких мыслей, предложив кусочек свежеиспеченного фруктового пирога. Кроме того, как оказалось, мой муж недавно восстановил маслобойню, а потому теперь я могу угоститься еще и свежим хлебом с маслом и сыром.

– Возможно, вы хотите подслащенных сливок с печеньем? Чего бы миледи больше хотелось? – спросила она, пытаясь угодить мне.

– Нет, благодарю вас, мистрис Доу, – мягко ответила я, глядя по сторонам.

Я стояла в просторном, богато обставленном холле с паркетом из полированного дуба на полу, устланным узкими красными бархатными дорожками, несомненно, приковывающими взгляд любого гостя этого дома. Я медленно повернулась кругом, чтобы получше все рассмотреть. Резной позолоченный потолок и стены, выложенные блестящими дубовыми панелями, были украшены дубовыми листьями, желудями и медведями с сучковатыми посохами в лапах. Разъяренные животные были изображены стоящими в алых и белых розах Тюдоров. А еще на стене красовались камеи – портреты Роберта и королевы в профиль. Овальные рамки, обрамляющие их, были украшены херувимами и увиты розами, желудями и дубовыми листьями. Все вокруг было расписано их инициалами – РД и ЕТ, Роберт Дадли и Елизавета Тюдор. Солнечный свет, лившийся через круглое, украшенное рубинами стеклянное окно, находившееся прямо над входной дверью, падал еще на один портрет, обрамленный золотой рамкой, увитой белыми и красными розами династии Тюдоров. Портрет истинной хозяйки этого места и владычицы всей державы.

Я подошла к нему ближе, чтобы как следует рассмотреть свою соперницу. Она была такой царственной, такой горделивой, что даже от ее изображения исходила необыкновенная уверенность в себе и своих силах, свойственная лишь коронованным особам. Ее лицо, шея, грудь и руки были белыми, словно мрамор. Она была похожа на статую в роскошных одеждах – подобные я видела когда-то в католических церквях. В ту пору каменные изваяния даже украшали париками из настоящих волос и одевали в расшитые самоцветами платья. Протестантская религия запретила устанавливать статуи Девы Марии возле алтарей, и теперь все воздавали хвалу другой девственнице – королеве, правившей на земле, а не на Небесах. На ней было красно-белое платье, поблескивающее рубиновыми и бриллиантовыми сердцами, украшавшими также ее запястья, уши и шею. В ее огненно-рыжих волосах сверкали драгоценные рубиновые гребни. Она чуть склонила голову, рассматривая медальон в форме сердца, висевший на длинной бриллиантовой цепочке у нее на шее. Его створки были раскрыты, так что я могла даже рассмотреть два портрета, вставленные в медальон. Я приподнялась на цыпочки и прищурилась, уж очень тонка была эта работа. Но спустя какой-то миг я тяжело опустилась на пятки, раздавленная и сокрушенная. Если дела действительно обстоят именно так, то моя затея заранее обречена на провал. Внимательно разглядев портреты, я тут же узнала руку Лавинии – по знаменитому лазурному фону. То были портреты Роберта и Елизаветы, смотревших друг на друга из створок медальона, и если владелица украшения закрыла бы его створки, то их изображения наверняка бы соприкоснулись губами.

– Королева червей и ее валет, – выдохнула я.

– Простите, миледи? – переспросила мистрис Доу, подойдя поближе.

– Нет, ничего, мистрис Доу, – ответила я, с трудом выдавив фальшивую улыбку. – Просто мысли вслух. Прошу прощения за то, что явилась в гости без предупреждения, я хотела сделать Роберту сюрприз.

Судя по лицу мистрис Доу, она, как, очевидно, и вся прислуга в этом доме, прекрасно понимала, что, будь мой муж дома, он и вправду удивился бы, вот только едва ли его обрадовал бы мой приезд. Однако домоправительница была слишком добра, чтобы высказать вслух подобную мысль.