Пламенная роза Тюдоров - Бренди Пурди

На всех буколических, пасторальных картинах были изображены королева и Роберт в простой одежде, какая подошла бы скорее какой-нибудь коровнице и ее воздыхателю. На первом холсте они целовались за спиной коровы, которую Елизавета только-только закончила доить – это было понятно по ее розовому вымени, с которого стекали в деревянное ведерко капельки белоснежного молока. На скамейке возле кадки сидела полосатая кошка, плутовато тянувшаяся к столь желанному лакомству. На второй картине Роберт помогал королеве забраться в дом через окно, да так, что были видны ее стройные икры и тонкие лодыжки. На следующем полотне он припал к земле у реки, возле зарослей камышей, и подглядывал за купающейся девушкой. Голубая вода едва скрывала ее наготу и длинные рыжие кудри. На четвертой фреске они держались за руки и влюбленно смотрели друг на друга, а поблизости паслось стадо гусей. На следующей картине он украдкой целовал ее, когда они в образе пастуха и пастушки приглядывали за овцами. Затем я увидела их лежащими в обнимку на стоге сена. А на седьмой картине, которая окончательно разбила мне сердце, они стояли вместе под могучим дубом и смотрели на руины поместья, вокруг которых овечки щипали зеленую травку и чертополох. По их лицам было ясно, что они мечтают о будущем и строят планы. На восьмой и последней фреске они танцевали на своей свадьбе и Роберт высоко поднимал Елизавету, одетую в белое платье, расшитое золотыми цветами, а вокруг все радостно улыбались.

Вдоволь наплакавшись на плече у мистрис Доу, я поднялась и поторопила домоправительницу.

– Покажите мне остальные комнаты, мистрис Доу, – удивительно спокойным тоном попросила я.

Каждая следующая комната оказывалась очередным храмом Елизаветы, украшенным ее портретами, один роскошней другого.

В желтой комнате, расписанной золотыми солнцами, висела картина, на которой она была изображена в золотом платье, а волосы ее яркими солнечными лучами рассыпались по изящным плечам. В следующей комнате, отделанной в темно-синих тонах, с перламутровыми лунами и серебряными звездочками, на очередном портрете, помещенном в серебряную раму с позолотой, она была изображена в одеянии цветов благочестивой богини Дианы. В ее причудливо уложенные волосы, заплетенные в длинные косы и завитые в тугие кудри, были вплетены серебряные полумесяцы, бриллиантовые звезды и нити жемчуга, спадавшие на белые, как мрамор, плечи.

В комнате со стенами, обитыми зеленым бархатом и панелями из темного дерева, и с гипсовым потолком, расписанным ястребами, охотящимися за воробьями и другими мелкими птичками, лежал роскошный турецкий ковер. На портрете в этих покоях она была изображена верхом на коне; царственная, величавая, она сидела в дамском седле на чудесном гнедом гунтере, одетая в летящую изумрудную бархатную амазонку и шляпку с перьями. На ее запястье горделиво восседал ястреб.

Следующая комната оказалась библиотекой, увешанной полками с томами в кожаных переплетах с позолоченными гербами Дадли. Здесь были представлены редкие труды по математике, картографии, навигации, астрологии, астрономии, алхимии, истории, военному делу и географии. Раскрыв книгу на английском языке, я ничего не смогла понять, как будто пыталась прочесть написанное на иностранном языке. В этой комнате красовался портрет Елизаветы в желто-коричневом платье, украшенном золотым и красным шелковым галуном, с широким воротником, золотой край которого окаймлял ее подбородок. На ее пышных кудрях лихо сидела шляпка с изящными перьями. Своей тонкой ручкой в кожаной перчатке она держала на цепи дрессированного медведя, который стоял рядом с ней на задних лапах, разведя передние так, как будто хотел обнять ее. Создавалось впечатление, что тонкая фигура Елизаветы заменила сучковатый посох, с которым всегда изображался медведь на гербе рода Дадли.