Шах-наме - Фирдоуси Хаким Абулькасим (1972)

Везде его искал, блуждал дубравой,

Лицо свое омыл водой кровавой.

Где друг его? Расстраивался он,

В предательстве раскаивался он.

Гургина конь доставил быстроногий

В лесную глушь, где сбился друг с дороги.

Воитель обошел безмолвный лес,—

Нет никого, исчез Бижан, исчез!

Вот перед ним — зеленая поляна.

Быть может, здесь найдет Гургин Бижана?

Как вдруг увидел он издалека

Коня Бижана возле родника.

Седло свалилось набок, сбруя сбита,

Уздечка сорвана, в грязи копыта.

Он понял, что Бижан попал в капкан,

Что не вернется он теперь в Иран.

Где он теперь? В тюрьме? Петлей удавлен?

Мечом Афрасиаба обезглавлен?

Раскаиваясь, он искал пути,

Не знал Гургин, как честь свою спасти.

К шатру погнал он скакуна Бижана,

Всю ночь не спал и вышел утром рано,

Пустился в путь, домой, в Иран спеша,

Утратила покой его душа.

Дошли до шаха о Гургине вести:

Мол, сына Гива не было с ним вместе,

Но шах от Гива эти скрыл слова,

Решив с Гургином встретиться сперва.

Услышал Гив, — шумели повсеместно,—

Что храбрый сын его пропал безвестно.

Гив зарыдал и головой поник,

Из дома раздавались плач и крик.

Стонал он: «Где Бижан? Что с ним случилось?

В лесу, в стране армян, что с ним случилось?»

Седлать велел он, горем удручен,

Коня, что был вскормлен для похорон.

Скакун Кишвада убран был на диво,

И ярость клокотала в сердце Гива.

Вот богатырь вскочил в седло, и конь

Помчался, точно ветер и огонь.

Подумал Гив: «Увижусь я с Гургином,

Узнаю от него, что стало с сыном.

А вдруг, враждой иль завистью влеком,

Он зло Бижану причинил тайком?

Всю правду рассказать его заставлю,

А если предал сына — обезглавлю!»

Гургин скакал, чело в тоске склоня.

Увидев Гива, он сошел с коня,

Приблизился к нему с земным поклоном,

С лицом, в тоске истерзанным, смятенным.

Сказал: «О ты, что храброго храбрей,

Советник шаха, вождь богатырей!

Ты вышел со слезами мне навстречу.

Что я тебе скажу и что отвечу?

К чему мне жизнь, хотя она сладка?

Она сильна? Сильней моя тоска!

Как без стыда в глаза тебе я гляну?

Я плачу, я тоскую по Бижану!

Но будь спокоен, сын твой невредим,

Я расскажу тебе, что стало с ним».

Стоял в поту, в грязи, с потухшим взглядом,

С конем Гургина конь Бижана рядом.

Его увидев, Гив упал с седла,

Окутала его сознанье мгла.

Приник воитель головою к праху,

Порвал он богатырскую рубаху.

Он вырвал волосы из бороды,

Казалось, обезумел от беды!

Он говорил: «Создавший хлябь и сушу,

Любовь и разум ты вселил мне в душу.

Тебе назад я душу отдаю:

Пропал мой сын в глухом лесном краю!

Ты знаешь лучше всех, как я горюю,

Ты душу унеси мою больную:

Любви и горя, брани и похвал

На сей земле с избытком я познал.

Но сын сокрылся в месте потаенном,

И я теперь захвачен в плен драконом!»

Затем сказал Гургину: «Расскажи,

Как было дело, но чуждайся лжи.

Убит ли он на поединке бранном,

Иль призраком он был похищен странным?