Шах-наме - Фирдоуси Хаким Абулькасим (1972)

Я выхода, несчастный, не найду.

О, где мой сон и отдых, где лекарство

От твоего обмана и коварства!

Вступить я должен с шахом в разговор:

Тебе не дам покоя до тех пор.

Затем прибегну к верному булату:

За сына, за себя начну расплату».

Гив приводит Гургина к Хосрову

Явился к шаху Гив, не пряча слез.

Желанье мести он с собой принес.

Приблизился к властителю с приветом:

«Будь вечно счастлив, осиянный светом!

О ты, юдолью правящий земной,

Не видишь разве, что стряслось со мной?

Был сын возлюбленный моим оплотом,

Он жил, отцовским радуясь заботам.

Я знал, что жизнь его полна тревог,

Боялся разлучиться с ним, берег.

Теперь Гургин вернулся в наше царство:

Вздор на его устах, в душе — коварство.

Явился он с известием дурным

О том, кто был советчиком моим.

Лишь скакуна, лишь друга боевого,—

От сына знака не привез иного.

Суди Гургина, правящий в стране:

Я стал несчастным по его вине!»

Сочувствовал Хосров отцовской боли,

Надев венец, сияя на престоле,

Он ощутил в душе тоску и гнев,

И вопросил он Гива, побледнев:

«Что говорит Гургин? Какое слово?

Где спутника покинул молодого?»

Пред шахом речь Гургина повторив,

О храбром сыне вновь заплакал Гив.

Воскликнул шаханшах: «Рыдать не надо,

Верь и надейся: ждет тебя отрада.

Да будет снова твой удел хорош:

Потерянного сына обретешь!

Беседовал я долго с мудрецами,

Советовался с нашими жрецами.

С Тураном, ради чести и добра,

Мне начинать сражение пора.

За смерть отца, в долгу пред Сиявушем,

Мы отомстим, мы весь Туран разрушим,

Бижан пойдет на битву с тем врагом,

Туранской рати учинит разгром.

А ты не плачь, будь твердым: ты — мужчина.

На правый суд я вызову Гургина!»

В тоске, в слезах покинул Гив дворец.

О милом сыне тосковал отец.

Гургин пришел, приказ услышав строгий.

Отважных в царском не было чертоге:

Ушли богатыри за Гивом вслед

С тоской: Бижан пропал во цвете лет!

Он во дворец вступил, как виноватый,

Приблизился к царю, стыдом объятый.

Он землю пред царем поцеловал,

Сказал реченья, полные похвал,

И преподнес, восславив царский разум,

Клыки, ценою равные алмазам:

«С победой ты навек вступил в союз,

Все дни твои да будут как Ноуруз,

Да всех врагов ты в пламени расплавишь,

Как этих кабанов, их обезглавишь!»

Шах на клыки взглянул и произнес:

«Какую весть сегодня ты принес?

Скажи мне, где оставил ты Бижана?

Ужели стал он жертвой Ахримана?»

Пытливый взгляд вонзил в него Хосров.

Гургин застыл столбом от этих слов.

Потом он побледнел, охвачен дрожью.

Рассказ наполнен вздором, сердце — ложью.

Он про онагра бормотал и луг,

Бессвязные слова терзали слух,

Не порождала следствия причина,—

Разгневался Хосров, прогнал Гургина,

Воителя, чья совесть не чиста,

Но не раскрыл для ругани уста!

Спросил: «Тебе известно изреченье?

Сказал Дастан отважным в поученье: