Шах-наме - Фирдоуси Хаким Абулькасим (1972)

Сто сорок в сундуки он заключил,

Горбы верблюдов ими отягчил.

А двадцати оставшимся избранным

Он вретищем велел облечься рваным,

Чтоб к Руиндижу караван вели,

Чтоб за рабов-погонщиков сошли.

И, плечи пыльным облачив халатом,

Он с караваном двинулся богатым.

Приблизился к воротам наконец

И стражам объявил, что он купец.

Цепями заскрипел тяжелый ворот.

Ворота отперлись, вошел он в город.

Все услыхали про его приход.

Глазеть сбежался уличный народ.

«Купец пришел! — встревожились базары,—

Меняет он дирхемы на динары!»

Сперва вельможи важные пришли

Изделья поглядеть чужой земли.

«Что продаешь купец? — они спросили.—

Что нам предложишь? Золота, парчи ли?»

Ответил он: «Довольно тут всего,

Но лучшее — для шаха самого!

Пусть шах великий гостя не обидит,

Пусть посмотреть мои товары выйдет!»

И вот вельможи царские купцу

Велели ехать прямо ко дворцу.

К царю пришел он с чашей золотою,

Наполненной отборной бирюзою.

Шелка Китая, яхонтов поднос

И груду перстней шаху он принес.

Румийскою парчой дары покрыл он,

И амброй их бесценной окропил он.

Наполнился благоуханьем зал,

Когда перед Арджаспом он предстал.

У ног царя рассыпал он динары,

Речистой лести расточая чары.

«Будь благосклонен к бедному купцу.

Я — из Ирана — тюрок по отцу.

Торгую в Руме дальнем я и в Чине,

Пересекаю горы и пустыни.

С богатыми товарами в Туран

Привел я в сто верблюдов караван.

О шах! Я честным торгом промышляю.

Я продавец, а также покупаю.

Надеюсь я, ты защитишь меня,

О покровитель мира и броня!

Так разреши заняться мне торговлей,

Сложить товары под надежной кровлей.

Укрой под сенью милости твоей

Меня, моих верблюдов и людей!»

Сказал Арджасп: «Ты — под защитой шаха!

Развеселись душой. Торгуй без страха!

Ты здесь — мой гость. И никаких обид

Никто в Туране вам не причинит».

И царь сказал своим вазирам слово,

Чтобы они на площади дворцовой

Обширный дом для гостя отвели

И весь товар туда перенесли.

Арджасп устроить там базар велел

И от воров стеречь товар велел.

Нехватки не было в могучих мужах,

Таскавших сундуки на спинах дюжих.

Один носильщик, весь в поту, спросил:

«Чем сундуки приезжий нагрузил?

Как будто мне, — хоть я и слон по силе,—

Всей жизни тяжесть на плечи взвалили!»

Открыл, украсил лавку Руинтан,

Как будто по весне расцвел тюльпан.

У входа пел речистый зазывала,

Толпа у входа лавки вырастала.

Ночь пробыл дома гость, а поутру

Опять явился к шахскому двору.

Перед Арджаспом преклонил колени

И сплел узор цветистых восхвалений.

Сказал: «По диким я прошел степям.

Позволь дары сложить к твоим стопам!

Не откажи, владыка благосклонный,

Прими браслеты, перстни и короны!

Пусть выберет твой главный казначей

Сокровища — для милости твоей!

И сколько бы ни взял он, честь мне будет;

А моего богатства не убудет.

Владыки дело — брать, купца — дарить.