Шах-наме - Фирдоуси Хаким Абулькасим (1972)

Муж Фарамарз скакал пред ратным строем,

В войска врага влетел, влекомый боем.

Он до седла могучих рассекал.

Бой смолк. Кабульский шах в аркан попал.

Его мужи рассеялись, как волки.

Где храбрость их? Сыщи их, как иголки.

Но были, подлости своей верны,

Они в устройстве западней сильны.

Цвет Хинда в том бою они убили.

Цвет Синда в том бою они убили.

Земля текла кровавою рекой,

Забыли люди отдых и покой.

Детей забыли малых, жен любимых

И матерей, тоской по ним томимых…

А царь Кабула, — вся в крови спина,—

Был брошен в ящик, взвален на слона,

Был привезен в охотничье угодье,

Где ямы рыл он — адово отродье.

Велел тащить его Рустама сын

И родственников, не щадя седин.

Со спин их кожу заживо содрали

Так, что хребты и ребра видны стали.

Над западней, над ямой роковой,

Царя повесил книзу головой.

Зажег большой костер и бросил в пламя

Отца и братьев шаха с сыновьями.

Шагада труп, чинару, рощу, луг —

Все он велел испепелить вокруг.

Так Фарамарз отмстил, домой собрался:

Кабулистан в аркан ему попался.

Он дни предателя укоротил

И родича в Кабуле посадил.

Исторг с корнями, выжег племя шаха;

И весь Кабул дрожал пред ним от страха.

Туманным утром новый день блеснул,

Когда покинул Фарамарз Кабул.

Забульцы рвали на себе одежды.—

Все видели, все знали — нет надежды!..

Рыдая, люди лучшие земли

За утешеньем к Фарамарзу шли.

Рудаба теряет разум от тоски по Рустаму

Оплакивали мужа целый год;

Был синим, черным облачен народ.

Однажды Залю Рудаба сказала:

«Земля такого горя не видала.

Ни с чем мой гнет душевный не сравним.

О муж мой, плачь по сыновьям своим!»

«Жена, — ответил Заль, — доверься богу!

Терпи! Утихнет горе понемногу!»

И в гневе мать ответила ему:

«Клянусь, я больше пищи не приму!

Умру, от праха отойду земного,

Быть может, там Рустама встречу снова!»

Семь дней без пищи пробыла она,

К Рустаму всей душой устремлена.

От голода старуха исхудала,

Ослабла телом, видеть перестала.

За ней смотрели трое верных слуг,

Чтоб на себя не наложила рук.

Ее душа безумьем омрачилась, —

В безумье — горе в радость превратилось.

И раз она в поварню прибрела

И дохлую змею в воде нашла.

Змею она рукой схватить успела,

И поднесла ко рту, и съесть хотела.

Рабы, всю силу применив свою,

Из рук безумной вырвали змею.

С трудом ее из кухни потащили,

В покои привели и усадили

Там, где привыкла восседать она;

Снедь разная была принесена.

И стала есть; насытилась едою,

Склонилась на подушки головою

И погрузилась в благодатный сон,

И был во сне ей разум возвращен.

Когда проснулась, вновь еды спросила,

И много царских яств дано ей было.

Сказала Залю: «Муж мой и глава,

Премудрости полны твои слова.

А кто тоской себя терзает злобно,

Тому страданье пиршеству подобно.

Ушел он… Вслед за сыном дорогим

Уйдем, и верю — встретимся мы с ним».