Шах-наме - Фирдоуси Хаким Абулькасим (1972)

Мой внук, неужто волей звездных сил

Ты мертвым в дом отцов своих вступил?»

Вновь понесли табут вслед Тахамтана.

Вновь плач и стон звучал средь Сеистана.

И сам Рустам парчою гроб закрыл,

Гвоздями золотыми гроб забил.

Сказал: «Создать из золота сумею

Хранилище — и мускусом овею.

Умру — в веках, как за единый час,

Развеется, что мыслю я сейчас.

Что ж прочное построю для него —

Достойное Сухраба моего?»

И он воздвиг гробницу из порфира,

Чтобы стояла до скончанья мира.

Устроил, сердце повергая в мрак,

Из дерева алоэ — саркофаг.

Забили гроб гвоздями золотыми,

Над миром пронеслось Сухраба имя…

И много дней над гробом сына там

Не ведал утешения Рустам.

Но наконец явилась неба милость,

Мук безысходных море умирилось.

Узнав, что в горе стонет Тахамтан,

Весь плакал и скорбел о нем Иран.

О том событье, воротясь в Туран,

Афрасиабу рассказал Хуман.

Та весть повергла шаха в изумленье,

Сказал он; «То не перст ли провиденья?..»

О том, что пал, убит отцом, Сухраб,

В Туране всяк узнал — и князь и раб.

Шах Самангана, — счастья и надежды

Лишенный, — разодрал свои одежды.

Мать Сухраба Тахмина узнает о смерти своего сына

И к Тахмине пришло известье в дом,

Что умер сын, заколотый отцом.

От всех — в своем покое — в отдаленье,

Она рвала одежды в исступленье.

Бушуя, как небесная гроза,

Не слезы — лили кровь ее глаза.

Она вопила в муке, и стонала,

И волосы с корнями вырывала.

Она огонь велела разложить

И волосы свои на нем спалить.

«Ты, сын, сказал: «Иду на бой! Мне верь ты!»

И я надеялась. Но где теперь ты?

Мой дух, бессонный взор витал мой там

И вопрошал: «Где сын мой? Где Рустам?»

Я думала, что, счастлив неизменно,

Как солнце, ты проходишь над вселенной,

Что ты искал отца, нашел его…

Ждала, чтоб ты домой привел его!

Не чувствовала даже я, что там,

В степи чужой, тебя убьет Рустам.

Что он не дрогнет сердцем пред тобою,

Перед твоею светлой красотою.

День ясный мой померк, поник во тьму.

Кого теперь я, сын мой, обниму?

О, кто разделит скорбь мою со мною?

Ведь нет тебя! Я от тоски изною!

Увы, чертог пустынен, мертв мой сад…

О сын, поник мой дух, померк мой взгляд!

О богатырь, с какой пошел ты силой

Искать отца, а встретился с могилой.

Ты нес в душе любовь, надежду, честь,—

И мертв ты! Горя мне не перенесть.

Пред тем как обнажил Рустам кинжал,

Что ж ты мой знак ему не показал?

Что в руки талисман ему не вверил?

Быть может, ты, мой сын, в него не верил?

Что ж я с тобою не пошла тогда?

Всех нас тогда бы минула беда!

Меня Рустам бы издали заметил,

Узнал бы и с любовью нас бы встретил.

Не обнажил бы стали исполин

И не убил тебя бы, о мой сын!»

И так она стенала и рыдала,

Что всякая душа ей сострадала.

При виде исступленья Тахмины

Все были мукой за нее полны.

И были так сильны ее страданья,

Что рухнула царевна без сознанья.