Сталинград - Энтони Бивор (1998)

Рейхсмаршал Геринг, узнав, чего хочет фюрер, вызвал к себе высших офицеров транспортной авиации. Он сообщил им о необходимости доставлять 6-й армии 500 тонн грузов ежедневно. (Потребность в 700 тонн, выдвинутая штабом Паулюса, была оставлена без внимания.) Ответ был жесткий – речь может идти максимум о 350 тоннах и то лишь в течение очень непродолжительного периода. Тем не менее Геринг тотчас заверил Гитлера в том, что люфтваффе сможет полностью обеспечить 6-ю армию всем необходимым. Погодные условия, неизбежные поломки самолетов и противодействие авиации противника при этом учтены не были.

На следующий день, 24 ноября, надежды всех военачальников, ответственных за судьбу 6-й армии, рухнули. В 8:30 в штаб Паулюса поступила еще одна директива фюрера. В ней Гитлер ясно и недвусмысленно устанавливал границы того, что отныне стало именоваться сталинградской крепостью. Фронт на Волге следовало удерживать «при любых обстоятельствах».[653]

Разговаривая накануне вечером с фюрером, Цейтцлер был уверен в том, что тот наконец стал внимать голосу разума. Однако его ждало разочарование – Гитлера по-прежнему не интересовало мнение всех военачальников, чьи соединения оказались в сталинградском «котле». Чувства генералов сформулировал Рихтгофен, записавший в своем дневнике, что они превратились не более чем в «высокооплачиваемых фельдфебелей».[654] Непоколебимая вера Гитлера в силу своего полководческого гения полностью разошлась с военной логикой. Фюрером владела навязчивая идея, что, если 6-я армия отступит от Сталинграда, это ознаменует собой окончательный уход вермахта с берегов Волги. Гитлер понимал, что в истории Третьего рейха настал кульминационный момент, но на кон была поставлена его гордость, ведь всего две недели назад в своей речи в Мюнхене немецкий вождь объявил о том, какую судьбу он уготовил городу Сталина.

Роковое стечение всех этих обстоятельств неминуемо должно было привести к горьким последствиям. Имелась в этом и своя горькая ирония. Непосредственно перед тем, как поступила директива фюрера стоять в Сталинграде до конца, генерал фон Зейдлиц, командующий 51-м корпусом, который вел в городе уличные бои, решил опередить события. Он считал совершенно немыслимым то, что армия, насчитывающая 22 дивизии, «должна перейти к круговой обороне и тем самым полностью лишиться свободы маневра».[655] Зейдлиц подготовил для штаба 6-й армии пространный меморандум на эту тему. В нем, в частности, говорилось: «В ходе оборонительных боев на протяжении последних нескольких дней мы уже практически полностью израсходовали боеприпасы».[656] Вопрос снабжения действительно приобретал решающее значение. По мнению генерала, выполнение приказа оставаться в окружении станет для 6-й армии фатальным.

Вечером 23 ноября Зейдлиц приказал 60-й моторизованной пехотной дивизии, входящей в состав 94-й пехотной, сжечь склады, взорвать укрепления и отойти со своих позиций в северной части Сталинграда. «В тысячах наспех разведенных костров, – писал потом интендант 94-й пехотной дивизии, – мы сжигали шинели, обмундирование, сапоги, документы, карты, пишущие машинки, а также запасы продовольствия. Генерал лично сжег все свое имущество».[657] Бойцы Красной армии, увидев пламя костров и услышав взрывы, ударили по и без того обескровленной дивизии, когда та отступала от Спартаковки. Немцы потеряли убитыми и ранеными больше 1000 человек. В этом бою досталось и соседней 389-й пехотной дивизии, занимавшей территорию Сталинградского тракторного завода.