Укромный уголок - Анна Даунз (2021)

В ответ на это Аврелия наклонилась, сгребла двумя руками обрывки тонкой оберточной бумаги, подбросила их вверх и медленно закружилась на месте, а обрывки падали вокруг нее плавно, как снежинки. Эмили нарвала еще бумаги и тоже принялась швырять ее горстями вверх; когда клочки падали, она сгребала их ногами и пинала, как кучи осенних листьев. Аврелия смотрела на падающие самодельные конфетти остекленевшими глазами и вдруг начала раскачиваться из стороны в сторону.

Эмили нахмурилась:

— Эй!

Девочка уставилась куда-то мимо нее.

— Эй… — Эмили шагнула к ней. — Как ты себя чувствуешь?

Теперь Аврелия медленно раскачивалась вперед-назад.

— О боже мой, — прозвучал голос за спиной Эмили, и она резко обернулась.

Нина стояла на пороге, уперев руку в бок и мрачно наблюдала за сценой. Эмили уже начинала чувствовать смущение, но Нина вдруг улыбнулась:

— Ну, вы тут устроили, девчонки… — сказала она, шутливо покачав головой. — Как детишки в кондитерской. — Войдя в комнату, она протянула девушке платье, и у той перехватило дыхание.

— Ого! — выговорила Эмили. Платье было великолепное, глубокого оливково-зеленого цвета со струящейся юбкой и тонкими бретельками. Она вскинула руки, и Нина торжественно надела на нее платье через голову. Ткань скользнула по телу, как теплое молоко. Удивительно, но размер подошел идеально.

Аврелия прекратила раскачиваться, ее взгляд был устремлен на зеленое платье. Она медленно приблизилась, погладила ладошками подол, а потом снова закружилась в зачарованном танце обдолбанного хиппи.

Нина отступила на пару шагов со странным выражением лица.

— Теперь оно твое, — сказала она.

— Что? О нет! — Эмили успела прочитать название бренда на ярлычке. Платье, должно быть, стоило целое состояние.

Нина пожала плечами:

— Я его даже ни разу не надевала.

— Ты не можешь разбрасываться такими вещами. К тому же на тебе оно будет смотреться гораздо лучше.

Нина покачала головой и, снова подойдя к Эмили, поправила на ней бретельки.

— Нет, — произнесла она наконец. — Я слишком сильно изменилась.

Эмили, взглянув мимо нее на собственное отражение в зеркале, увидела незнакомку. Оливково-зеленый шелк преобразил ее в совершенно другого человека. Она выгнула спину, выставив грудь вперед. Улыбнулась — и новый человек улыбнулся ей в ответ.

А рядом, кружась и покачиваясь, как бумажный пакетик, парящий на ветру, улыбалась Аврелия.

Мы сидим на пластиковых стульях, сгорбив спины, — две скобки по бокам детской кроватки. Наша принцесса поймана в сети, в клетку из шипастых прутьев, в куст терновника. Медицинские трубки обвивают ее, как виноградные лозы, а над крошечным тельцем нависает зловещего вида аппарат. Я все это ненавижу. Мне хочется вырвать шипы, разрубить трубки на куски, рассеять злые чары и унести мою девочку в безопасное место.

Вместо этого я свободной рукой массирую шею. Я просидела, скрючившись, несколько часов. Могла бы встать и размяться, но за неимением возможности сделать хоть что-то полезное, хоть чем-то помочь, я вижу в своей неудобной позе, в неподвижном сидении символический смысл. Это мое наказание, единственный способ искупить вину — малую толику вины, по крайней мере. Не двигаться, не есть, не пить, не мыться, ничего. Предаться неусыпному бдению.

В конце концов, когда боль в затекшем теле становится невыносимой, я слегка перемещаюсь на стуле — и чуть не падаю на пол от приступа тошноты.

По другую сторону детской кроватки мой муж начинает ерзать, лезет в карман, достает телефон и смотрит на экран.

— Что? — спрашиваю я.

— Ничего. Это с работы. Они едут на церемонию награждения.