– Но если тебя поймают… – Она резко остановилась. – Ты знаешь местонахождение лагеря, знаешь время атаки, а сейчас я скажу тебе и место: с восточной дороги, той, что идет мимо Управления Вопроса. Мы войдем в город и возьмем его за горло. – Она схватила меня за обе руки и заглянула глубоко в глаза. – Ты понимаешь, что я тебе говорю?

Естественно, я понимаю. Она специально солгала мне, дала ложную информацию, чтобы я честно могла выдать ее врагу, если попадусь. Совсем как тогда, про океан.

На ее месте я поступила бы так же.

– Понимаю, – сказала я.

Она поплотнее запахнула плащ от ледяного ветра, который как раз решил подняться.

– Кого вы спасли? – спросила я.

– Что? – Она уставилась на меня, искренне сбитая с толку.

– Много лет назад. – Мы опять остановились, чему я была только рада. – Коринн говорила, вас вышибли из Совета за то, что вы спасли кому-то жизнь. Кому?

Она задумчиво смотрела на меня, потирая лоб.

– Я могу не вернуться, – напомнила я. – Вы, возможно, никогда меня больше не увидите. Было бы здорово знать о вас хоть что-то хорошее, чтобы не умереть с чувством, что вы – просто одна большая сплошная заноза у меня в ж…

Она почти усмехнулась в ответ на это, но все тут же исчезло, и в глаза вернулось суровое, мучительное выражение.

– Кого я спасла? – пробормотала она себе под нос, потом глубоко вздохнула. – Я спасла врага государства.

– Кого?

– Ответ, видишь ли, так никогда и не получил официального одобрения. – Она двинулась в другую сторону, к берегу мерзлого озера. – Во время спачьей войны мужчины не приняли наших методов, сколь бы эффективными они себя ни показали. А они были очень эффективны. – Она посмотрела на меня. – Настолько, что руководство Ответа попало в правящий Совет, когда Убежище стали восстанавливать.

– Поэтому-то вы и решили, что они сработают и сейчас. Против куда большей силы.

Она кивнула и снова потерла лоб. Удивительно, как она еще мозоль там не натерла.

– Убежище возродилось. С помощью рабочей силы пленных спаклов. Но не всем новое правительство пришлось по вкусу. Некоторым досталось намного меньше власти, чем они хотели. – Она поежилась под плащом. – Некоторым из Ответа.

Она помолчала, давая мне догадаться.

– Бомбы.

– Именно, – кивнула она. – Кое-кто так привыкает к войне, что начинает жить ею даже в мирное время. Война ради войны.

Она отвернулась. Может, чтобы я не видела ее лица – или чтобы самой не видеть моего. И горящего на нем осуждения.

– Ее звали мистрис Трейс. – Она обращалась к озеру, к холодному ночному небу. – Умная, сильная, уважаемая, но очень склонная всем командовать. Именно поэтому ее никто не хотел в Совете, не исключая и Ответ. И именно поэтому она так рассердилась, оставшись не у дел.

Мистрис Койл повернулась обратно ко мне.

– У нее были и сторонники. А еще она занялась бомбардировками – примерно такими же, как мы сейчас устраиваем мэру, только это было мирное время.

Она подняла глаза к небу, полюбовалась лунами.

– Ее специализация – то, что мы теперь называем трейс-бомбами. Невинный с виду пакет, где-нибудь в местах скопления солдат. Не встанет на взвод, пока не почувствует пульс под живой кожей – в руке, которая берет его с земли. Понимаешь? Твой пульс приводит ее в боевую готовность, а дальше ты знаешь, что держишь в руке взведенную бомбу, и она взорвется, только если ты ее отпустишь. Бросишь или не сумеешь обезвредить – и все. Бум-м-м!

Облако проплыло между двумя восходящими лунами.

– Эдакое большое «не повезло», – пробормотала она.

Она взяла меня под руку, и мы медленно пошли обратно, в сторону целительской палатки.

– Но другой войны так и не вышло. Так, заварушки. И в какой-то момент мистрис Трейс смертельно ранило. Ко всеобщему счастью.

Воцарилась тишина. Только наши шаги и мужской Шум в отдалении, чистый, почти хрустящий в морозном воздухе.