На пороге Тьмы - Андрей Круз (2010)

— Что такое сутки? — хмыкнул профессор. — Лишь мера, придуманная нами, которой мы оцениваем скорость текущей мимо реки. А если река потечет быстрее? Не думаю, что сутки изменятся. Сутки — это астрономия. Время — это даже не физика, это философия. Измерять философские процессы астрономическими величинами можно только условно. Сейчас время течет очень медленно, мир сдвигается по течению, а вот сутки — сутки остались такими, какими и были раньше. Земля же не прекратила вращаться вокруг своей оси и вокруг Солнца, верно?

— Ну… да, пожалуй.

— Еще момент — все сюда проваливаются из двухтысячного года. И так последние десять лет.

— Как так? — спросил я.

— Два варианта — или эти слои отстоят друг от друга на столько времени, а каналы отсюда образовались только в двухтысячный, или мы попадаем сюда с разной скоростью, просто этого не замечаем. Тут утверждать наверняка не возьмусь, моя модель допускает обе версии.

— То есть все же плотина сдвигается к водопаду? — спросил я.

— Да, так вернее, — подтвердил Милославский. — Хотя и с неправильной скоростью.

— Сколько еще осталось?

— Не знаю. Долго. Но опять же долго — это как? По скорости разрастания областей Тьмы, по частоте появлений ее порождений — лет сто.

— Помрем раньше, — усмехнулся Кирилл.

— Уверены? — обернулся к нему профессор. — Лично я нет. Не стареем же. Да и какая жизнь наступит тогда, когда Тьма займет хотя бы половину суши, а? В норах жить будем, носа не высовывать, друг друга жрать.

— Хм… да… и вправду…

— А что там, в границах Тьмы? — спросил я.

— Никто не видел. Заглянуть не можем, там и воздействие на психику такое, что люди с ума сходят, и тварей столько появляется, что не прорвешься. Адаптанты разве что забегают кратковременно, но у них не спросишь.

— А пытались?

— Еще как, только шкура клочьями, — поморщился он. — В любом случае то, что находится там, настолько же враждебно человеку, который по сути порождение Света, как тот самый свет — темноте, огонь — воде. Несовместимость. Я даже допускаю, что не только порождения Тьмы прорываются к нам, жуткие и опасные, но и порождения Света прорываются туда, во Тьму, сея ужас и смерть. Мы не можем проверить, но исключить такого тоже не можем.

Милославский загрузил. Не в плохом смысле этого слова: просто задумался я сильно после беседы с ним. Уселся на мотоцикл и сидел на нем изваянием в плащ-палатке минут десять, пытаясь привести в порядок мысли.

— Володь!

Голос подошедшего Кирилла Баринова вывел меня из оцепенения.

— Ась? — обернулся я к нему.

— Ты в какую сторону?

— Туда, — показал я рукой. — На Краснопролетарскую, к аэродрому.

— О, отлично! — обрадовался он. — У первого КПП высадишь?

— Если покажешь, где это, — честно ответил я.

— Не доезжая аэродрома, справа. Тебе по пути. А я оттуда с попуткой на работу уеду.

Я вспомнил, что по карте ТЭЦ за периметром. Точнее, даже в отдельном периметре, как стратегический объект особой важности.

— Не вопрос, — кивнул я. — Вон в люльку залезай. Ну чего, договорились с профессором?

Кирилл задержался, когда я выходил, спрашивал что-то насчет собеседования.

— Надеюсь. Может, и возьмут.

— На ТЭЦ плохо? — спросил я, трогая мотоцикл с места.

— Скучновато, если честно. Ты же слышал, что я сказал? Тут, блин, в новый мир попадаешь — и следишь за состоянием проводки фактически. Оно того стоит? Тут с экспедициями ходить, как Ливингстон!

— Схарчат и тебя, и Ливингстона, и даже Стэнли, если следом за вами увяжется.

— Да знаю, но все равно к каким-то знаниям быть ближе хочется.

— А сисадмином сидел — увлекательно было? — подколол я его.

— Ну… как сказать… бывало, что и увлекательно. В Интернете в форумах ругался, почти круглосуточно.

— На тему?