Поединок во тьме - Михаил Соловьев (2015)

Шаг, еще один. Слышу, как-то по-другому пространство шуршит. Коридор, что ли.

— Включаюсь, — Петр говорит.

Лучик света — пых. Смотрю, а мы действительно от вагонеток в сторону ушли и стоим в каком-то штреке.

На стене жила слюдяная блещет и даже бирка фанерная висит, как в магазине хозяйственном.

— Обратно по-другому пойдем, — говорит, — у них где-то в этой стороне лежка.

— А кто это?

— Проводником Заморенок. Здесь его территория, вот и ходит, не сторожась. Сегодня на руку вышло.

— А может быть, они случайно здесь?

— Не думаю. Если в одно время столько народу в шахты спускается — жди беды, и повод для такой суеты, как правило, один.

— А Козлякин?

— Сто процентов — здесь, и это хорошо.

— ??

— Палки в колеса всем будет вставлять. Парням этим тоже мешать будет. Особенно когда они на его сторону явятся. Нам же с тобой, пока оторвались, поработать надо. Пошли.

Двинулись мы ходко так. Петр фонарик мне включать запретил. На одном идем.

На повороте фантик от «Барбариски» нашли.

— Там их лежбище, скорее всего, — говорит Петруха и в темноту рукой машет.

Я не уточняю. Иду за ним, а самого азарт берет. Повороты. Переходы. Один раз пришлось под заваленными крепями ползти.

Петр чертыхается.

— Изменились шахты, — шепчет. — Пройти бы…

Как думал, так и вышло. Купол какой-то, с его слов, осел окончательно, и придется нам еще большего кругаля давать. Поднялись по старым лестницам метров на десять и закружили по коридорам. Чувствую по суете партнера — подходим, и тут раз… и стоим на краю.

Под ногами зал здоровенный.

— Рудничный двор номер пять, — рассказывает Петруха. — Лестницам, как и думал, — хана. Придется по веревочной спускаться. Лазал когда по такой?

Тащит из сидора своего тюк, а оттуда перекладинки деревянные торчат.

— Смотри, как ловко выходит, — говорит и вниз показывает, — даже вязать не надо — крючьями зацепим.

Давай он ее под ногами прилаживать. Присмотрелся я, а там как специально арматурина приделана на забитых в скалу костылях.

— Крепеж старой лестницы, — говорит проводник мой. — Похоже, получится даже вниз ее сдернуть.

Не стал я его ни о чем расспрашивать и поинтересовался только:

— Кто первый пойдет?

— Давай я, — удивляется Петруха. — Нет разницы.

Я рукой машу: мол, сам решай. Полез он через край, а я втихаря смотрю, как это правильно делается. Ловко Петр ползет — как в цирке или фильме каком.

Когда внизу оказался, фонарем моргнул: мол, делай, как я.

Включаю свет и давай корячиться, а лестница уворачивается, будто живая, и никак не удается ногу на ступеньку красиво поставить. Решаю: «Лезу как попало», — и в это время Петр снизу лестницу натянул. Заперебирал я ручками-ножками, а у самого мандраж. Скала-то мокрая, и мысли мои наверху, около арматурины, за которую Петр крючьями уцепился.

Показалась мне эта дорожка неблизкой. Когда камень под ногами нащупал, то взмок, будто машину угля перекидал.

— Теперь сдернуть пробуем, — Петр говорит и лестницу трясет, волны по ней пускает.

Отцепились крючья лишь с пятой попытки. Я уж переживать стал.

— Ну все, — Петруха выдохнул. — Там наш штрек.

И рукой в темноту машет. Гляжу — рельсы, по которым вагонетки идти должны, над пустотой висят.

Поясняет:

— Давно все рухнуло, лет пять как. Будем надеяться, что нужный нам угол не завален.

— А вниз как?

— Я же говорю, лестницу поставил.

Подходим к краю. Смотрю, не так уж и высоко здесь — метра три-четыре. Вагонетки, что с путей съехали, внизу валяются, а сверху вода бежит. Много воды.

Петр рассказывает:

— Там еще водопад за поворотом должен быть. Приток речки Слюдянки сюда ушел.