Женщина в Восточном экспрессе - Линдси Эшфорд (2019)

По счастью, верблюд двигался медленно и ровно – совсем не похоже на лодку в шторм, – и Агата могла спокойно разглядывать улицу и крыши торговых палаток. Впереди виднелась древняя каменная арка.

– Это Баб аш-Шарки, – пояснила Кэтрин, поравнявшись с ней. – Восточные ворота – те самые, через которые святой Павел входил в Дамаск. Их построили римляне и посвятили солнцу. – Она оглянулась через плечо. – Нэнси, вы там как?

Погонщик взял верблюда под уздцы и подвел к остальным.

– Не так страшно, как я думала, – откликнулась та. – Даже приятно, когда привыкнешь.

– Это Прямая улица, – продолжила Кэтрин. – Помните, та самая, из Библии? Арабы называют ее Мидхат-паша Сук, потому что она проходит через рынок, по-местному – сук. Сейчас вы почувствуете аромат специй. А мы направляемся в хамам на другом конце города.

– А что это? – Агата судорожно вцепилась в седло: ее верблюд вдруг заинтересовался раздавленным помидором.

– Баня, – ответила Кэтрин. – То, что нужно после пяти суток в поезде: вас отмоют до скрипа и сделают массаж с ароматическими маслами. Неземное блаженство! Затем вернемся через Хан Аль-Харир – шелковый базар; может, что-нибудь присмотрим. Ну а дальше останется время быстренько перекусить – и на автобус.

– Звучит заманчиво, – улыбнулась Нэнси. – А чем это пахнет? Похоже на… духи?

– Лепестки розы. – Кэтрин махнула рукой в сторону дальних прилавков. – Видите вон там мешки? Они набиты сухими лепестками и бутонами: их используют не только для духов, но и в качестве приправы. Потом, если захотите, можно попробовать розовую воду и мороженое.

По мере продвижения воздух наполнялся все более экзотическими ароматами. Мешки с кардамоном, куркумой и корицей перемежались с корзинами орехов и ягод можжевельника. С крючков над чашами ладана и сухого лимона свисали связки чеснока и свежей мяты. Стены по обеим сторонам улицы отражали звонкие крики арабов, рекламирующих свои товары.

В одном из лотков жарилось мясо на вертеле, и рот Агаты непроизвольно наполнился слюной. Продавец отрезал куски мяса, укладывал на маленькие треугольнички хлеба и поливал густым темно-красным соусом.

– Что это? – спросила она Кэтрин.

– Кебаб в ягодном соусе. Дамаск славится своими черешнями: они растут по всей Сирии. Из них делают соус с корицей и фисташками – объеденье!

Путь к баням лежал через базар, где продавали ковры, медные горшки и тарелки, деревянную мебель с причудливой инкрустацией. Мимо сновали женщины в парандже, увешанные корзинами со снедью; в тени на корточках сидела стайка нищих.

– В прошлом году мне не удалось здесь пройти – шло восстание против французов, – объяснила Кэтрин. – Тысячи людей остались без крова – вот почему вокруг столько нищих.

К ним подбежал маленький полуголый мальчик возраста Розалинды. Темные глаза в обрамлении густых ресниц смотрели отчаянно, с вызовом. Агата порылась в кармане, ища мелочь. Подойдет турецкая лира или нет? Надо же что-то дать…

– Не надо! – воскликнула Кэтрин, хотя было уже поздно. – Сейчас все за нами побегут! Скорее!

Она пришпорила верблюда, и тот дернулся вперед.

Бани находились в конце длинной узкой улицы. Кэтрин добралась раньше остальных и проворно спешилась.

– А как слезать? – Нэнси ухватилась за седло обеими руками.

– Не волнуйтесь, он все сделает. – Кэтрин мотнула головой в сторону погонщика, неторопливо шедшего следом.

Легким ударом палки тот заставил верблюдов опуститься на колени. Слезать куда проще, подумала Агата, осторожно вставая на ноги. Она взглянула на Нэнси, чье лицо явно выражало радость от возвращения на твердую землю.

– Молодцы! – улыбнулась Кэтрин и повела за собой в полутемный прохладный зал. – А теперь пойдем и побалуем себя!.. Тут женское отделение, не бойтесь. Мужское на другой улице. Только здесь можно увидеть женщин без паранджи.

Посетительниц провели в кабинки, где полагалось раздеться и оставить свои вещи.