Секрет королевы - Мелисса де ла Круз (2021)

– Я зашила их подкладку, ваше величество, – говорит она мне, опустив взгляд. – В кроличьем меху была дыра, и я боялась, как бы в прореху не просочилась вода. Поверить не могу, что нам придется оставить вас. Кто же станет о вас заботиться?

– Понятия не имею, – отвечаю я, держась за столбик кровати. У меня голова идет кругом от быстроты, с которой все происходит. Следующую ночь я проведу в покоях Хансена. – Пожалуйста, отнесите мои ботинки в покои короля.

Леди Дария удрученно спешит вон. Жаль, она унесла ботинки, иначе я могла бы вдоволь их попинать.

Начинает смеркаться, и большую часть моих фрейлин уже развезли по домам. Осталась только леди Маргарита, которая проведет в замке еще одну ночь.

– Мне придется ехать дальше всех, сударыня, – сообщает она мне. – Будет лучше, если я выеду рано утром, вместо того чтобы оказаться в пути в темноте. Надо еще многое разобрать и перенести, и всем этим займусь я. Я не доверяю служанкам, ведь они так неловки. Они наверняка что-нибудь разобьют или украдут.

– Это радует, – говорю я, но в действительности сейчас меня ничто не радует. Леди Маргарита встает на колени, чтобы уложить мои письменные принадлежности – чернила, веленевую бумагу и королевскую печать – в ларец, выстланный аргонианским шелком. В покоях Хансена у меня будет комната, где я смогу писать, читать и принимать посетителей. Она меньше этой опочивальни, и ее окно выходит не во двор, а на заросший ров и крыши столицы. Как мне сказали, в ясные дни оттуда видны далекие горы. Их вершины одеты снегом круглый год.

– Леди Сесилия уже должна была уехать, – говорит леди Маргарита. – Ее экипаж был готов уже к полудню, но она отослала его. Она плакала в своей комнате и отказывалась укладывать свой дорожный сундук. Возможно, она думает, что его величество передумает и позволит ей остаться.

– Возможно, так оно и будет. – Я стою у окна, глядя на сгущающиеся сумерки. Небо сейчас похоже на бархат. Еще одна карета выезжает со двора, дребезжа на булыжной мостовой и унося еще одну мою рыдающую фрейлину в ее скучное поместье. Должно быть, в здешних загородных усадьбах и впрямь царит смертная скука, раз придворным так не хочется возвращаться.

Главный Писец Даффран бродит по двору, рассыпая льняное семя и бормоча себе под нос. После смерти придворного лекаря он, похоже, сам не свой.

– Кто-то должен отвести писца в его комнату, – говорю я, глядя, как оконное стекло запотевает от моего дыхания. – Сейчас слишком холодно и слишком поздно, чтобы он продолжал кормить птиц. Бедный старик.

– Я отведу его внутрь, – предлагает леди Маргарита и встает. – А вернувшись, принесу вам имбирного чаю.

Какое это облегчение – остаться одной. Моя опочивальня кажется теперь полупустой – с моей кровати с балдахином сняли белье, одеяла и полог, хотя сама она, разумеется, остается здесь, как и кресла и стол. По словам Хансена, у него и без того уже слишком много мебели, и она куда лучшего качества, чем моя. Я продолжаю смотреть вниз, во двор, надеясь увидеть Кэла. Но там только один ассасин – Рима, которая разговаривает с гвардейцами, охраняющими вход в башню. Надо думать, утром она уедет вместе с Кэлом.

Не может быть, чтобы Хансен был прав насчет Кэла и Римы.

К Риме и гвардейцам подходит леди Маргарита, ведя с собой Даффрана. Гвардейцы впускают их в башню, и проходит некоторое время, прежде чем леди Маргарита выходит.

Она возвращается в мою опочивальню, неся поднос с имбирным чаем, как она и обещала, и я сажусь у огня, чтобы выпить его. Она ставит мои ноги на скамеечку и начинает с помощью мягкой тряпки полировать драгоценности из моей шкатулки.

– Как Даффран? – спрашиваю я.

– Он расстроен смертью лекаря, – отвечает она, – и не понимал, какое сейчас время дня. Он считал, что сейчас не сумерки, а рассвет. Я усадила его в его кресло и уговорила выпить немного вина. Скорее всего, он сейчас спит.