Любовь цыганки - Сьюзен Кинг (2019)

– Я помню мать Тамсины, – внезапно произнесла леди Эмма, вспугнув его мысли. – Однажды я видела эту египтянку. Она была настоящей красавицей, хотя очень юной и по-своему странной. Арчи прямо-таки ее боготворил. Я не знала, что он оставил у себя дочь. Обычно цыгане растят своих сами.

– Так и вышло, однако Арчи вернул себе дочь спустя несколько лет, примерно в то время, как я покинул Рукхоуп, – пояснил Уильям.

Ему вспомнился Арчи, сидевший на коне. С неба валил снег. Темноволосая девочка сидела у него на колене. Воспоминание было ярким, как и много лет назад.

– Я видел ее вместе с Арчи в тот день, когда меня увозил Малис.

– Ты никогда мне этого не говорил, – мягким тоном произнесла Эмма.

– Мы не виделись после этого долгие годы, – напомнил он матушке, – полагаю, я просто забыл тебе рассказать.

После этого все замолчали, словно никто не знал, что еще можно сказать.

Катарина прекратила сосать палец и уставилась на отца своими большими глазенками цвета черники. Уильяму нравилось, с каким невинным спокойствием смотрела на него дочурка. Катарина унаследовала цвет глаз от своей матери. Иногда, глядя в ее глазенки, Уильям ясно представлял Дженни. Чаще всего ему вспоминался мелодичный, звонкий смех любимой. Интересно, унаследует ли Катарина от матери этот чистый смех?

Катарина вернулась к его пальцу.

– Малышку нужно чаще кормить, – произнес Уильям.

– У нее режутся зубы, – сказала Елена.

Сестра взяла племянницу на руки, но Катарина начала вырываться.

– Я отнесу ее кормилице, – предложила Елена. – Маргарет, скорее всего, сейчас на кухне, снова ест или заигрывает с подручным кухарки. После того как Катарину покормят, думаю, сегодня вечером я сама уложу ее спать и буду укачивать, – она прижала племянницу к груди. – Дорогая, пойдем со мной. Пожелай всем спокойной ночи. Уильям! Если мы сегодня больше не увидимся, поздравляю тебя с женитьбой. Передай, пожалуйста, Тамсине мои поздравления. Мне кажется, она просто прелесть.

Она улыбнулась брату, и тот благодарно кивнул ей в ответ. Елена вышла, неся девочку на руках.

Без Катарины атмосфера в зале сразу же стала какой-то мрачной, словно солнце спряталось за облаками. Уильям откинулся на спинку кресла и принялся следить за рукоделием матушки. Леди Эмма вышивала черной нитью на льняной ткани виноградные лозы и цветы. Сын знал, что матушка называет свою работу «испанской вышивкой».

– Будет красиво, когда я закончу, – сказала она между делом.

– Что это будет? Скатерка на столик?

– Нет, наволочка для подушки. Я уже вышила две такие. Они лежат у тебя на кровати. Ты не замечал?

– Нет, – слегка робея, признался Уильям. – Прошу прощения.

– Сомневаюсь, что ты заметил бы хоть что-то, разве что мы приказали забрать у тебя все постельное белье с кровати, – без малейшего раздражения произнесла леди Эмма. – Но теперь, коль скоро у тебя появилась жена, все должно измениться.

Уильям заметил блеск в материнских глазах. Леди Эмма всю жизнь отличалась степенным поведением, не доходящим, впрочем, до чопорности. Став женой славного сорвиголовы Приграничья, она привнесла много элегантности и достоинства в этот дом, оставаясь при этом вполне земной, практичной женщиной.

– Возможно, так и будет, – произнес Уильям, мысленно ругая себя за мальчишество.

Он покраснел и прекрасно понимал, что от внимания матушки не укрылось его смущение. Кашлянув, он пригубил шерри.

– Тебе не следовало бы сидеть здесь со мной, Уильям, – произнесла леди Эмма, разворачивая пяльцы и обрезая нити крошечными серебряными ножницами.

Вернув пяльцы на прежнее место, женщина принялась вдевать нитку в угольное ушко.

– Сегодня твоя первая брачная ночь, – прибавила матушка.