Красные листья - Полина Саймонс (1999)

Ближе к смерти и подойти невозможно. Четыре Всадника Апокалипсиса ехали прямо на нее, смотрели ей в лицо и вдруг резко свернули в сторону и пришпорили своих коней. Но не впервые она их увидела. Нет, не впервые. Однажды это было, когда она упала со стены в холодную воду. Ей тогда только исполнилось двенадцать. Кристина хорошо плавала, но страх парализовал ее волю до того, что она не могла пошевелить ни рукой, ни ногой, не могла даже крикнуть, позвать на помощь, а просто пошла ко дну без всякой борьбы, ловя ртом воздух, но вместо него наполняя легкие водой.

И в прошлом году она их опять видела: на своем мосту, когда свалилась вниз. Вот тут уж смерть должна была прийти неминуемо. Если бы она свалилась вправо. Но ей суждено было свалиться так, чтобы выжить. И Кристина продолжала жить своей жизнью, готовясь в любой момент встретиться с Богом и подводя итоги своей жизни каждый раз, когда начинался снегопад, и она, изрядно выпив, много больше нормы, шепча про себя молитвы, затаив дыхание, начинала свой поход по перилам моста с разведенными в стороны руками.

Умирать она не хотела. Но больше самой смерти она боялась, что там, в потустороннем мире, она встретится не с Богом, а с дьяволом.

— Я грешила против Него, искушая судьбу, — прошептала она, — я думала, что можно уйти от Него, думала, что раз Он плохо ко мне относится, то это возможно. Но Он не отпускает меня, не дает мне покинуть Его.

Она открыла глаза и прикоснулась к тому месту, куда попал осколок закаленного автомобильного стекла. «Я чувствую боль, — подумала она. — Но разве мертвые чувствуют боль? Чувствуют ли они нежность, негодование, сожаление? Разочарование? А любовь? Чувствуют ли они любовь? Любовь, нежную, как весенний ветерок?»

«Я жива, — размышляла Кристина, — потому, что еще могу чувствовать боль».

— Я еще не готова умирать, — прошептала она. — Я ведь еще и не жила по-настоящему… Я еще не готова умирать…

Сейчас вот что надо сделать. Выпить. Как следует. Много. Нужно, чтобы алкоголь распространился по всем ранам и заставил их онеметь, заснуть, чтобы можно было забыть о них и не чувствовать боли.

Кристина протянула руку и достала «Южный комфорт», а затем снова откинулась на постель. Она свинтила крышку, подняла бутылку «Комфорта» над головой и закрыла глаза. А затем начала лить эту насыщенную алкоголем жидкость себе на лицо. Что-то попадало и в рот. Но и на рану тоже. Начало жечь, но это было именно то, чего хотелось. Остаток она вылила на плечо.

Кристина буквально стащила свое саднящее тело с постели и надела тренировочный костюм. Огромным его преимуществом являлось как раз то, что это была не та же самая одежда, в какой она заглянула в черную дыру неведомого. Тогда на ней были джинсы и футболка. Ее радовало, что их удалось сменить. Кристина каким-то образом чувствовала: приподняв однажды полог этого занавеса судьбы, человек как бы рождается вновь и ему следует облачаться в новые одежды.

Друзья ждали ее в комнате отдыха общежития Хинман. Альберт внимательно просматривал свой блокнот и делал в нем какие-то заметки. Джим что-то писал. Конни занималась ногтями.

— Привет, — произнесла Кристина еле слышно, завидев ее.

Альберт и Джим подняли глаза.

— Крисси, что случилось? — Конни подошла к Кристине и заглянула ей в лицо. — Джим сказал, что ты попала в аварию. Это так ужасно. Я прямо места себе не нахожу.

Но все это были только слова. Ужас или хотя бы озабоченность на лице Конни при всем желании обнаружить было весьма затруднительно. А вот то, что она злится, так это пожалуйста. Не надо даже напрягаться, чтобы заметить явное. Злится, но сдерживается.

— Все в порядке, Конни, — сказала Кристина. — Не смотри на меня так. Действительно, сейчас все в порядке.

— Но авария все-таки была?

— Была. Я разбила машину.

«Я скоро заплачу, — подумала Кристина, — если повторю эту фразу еще хотя бы один раз».