Дикарь - Надежда Мельникова

Вот что ей надо? Почему она никак не вернётся в город? Сколько раз Михайлову нужно её послать, чтобы она забыла сюда дорогу? Сама же сказала, что замуж выходит за другого. Так и ехала бы к жениху. Наверняка это кто-то обеспеченный, с её то внешностью и шмотками. Он ей купит другую квартиру. Отстала бы поскорее.

Смотрю не отрываясь. А мужики какие-то странные, на охранников не похожи. Постарше Елизаветы, с животами, ведут себя словно важные птицы.

Что им всем надо в субботу в этой деревне?

Глава 35

Глава 35

Я устаю ждать. Подозрительные мужчины с Елизаветой обратно в машину не садятся и уходят в ту сторону, откуда мы с Семёном пришли.

Смотрю в окно и провожаю их взглядом. Немного боялась, что они придут в магазин. А теперь переживаю, что они пойдут в дом Степановны. Кто это? Зачем они здесь? История с флешкой добавляет момент ужаса.

Даниил безусловно прав, что помогает людям, которых незаконно посадили в тюрьму. Или обвинили в преступлениях, которых они не совершали.

Но я за него боюсь. Вот сейчас, глядя в окно, чётко понимаю, что мне хочется выбежать на улицу, обогнать эту делегацию и крикнуть Михайлову, предупредить, чтобы он был в курсе. Очень надеюсь, что он пошел на агроферму и занимается своей лошадью.

С другой стороны, Елизавета же отсюда родом. Возможно, это её адвокаты, поверенные, да мало ли кто. Может, это тот самый мужик, за которого она собирается выйти замуж, и его брат. Почему бы и нет? Кто сказал, что второй муж обязательно должен быть молодым и сильным? Обжёгшись на Данииле, она вполне могла найти кого-то старше, опытнее, спокойнее. Богаче, в конце концов. К своему стыду, я даже не знаю, кем она работает. Мы об этом никогда не говорили. Она выглядит как бизнес-леди, но почему-то мне кажется, что всё это напускное. И ненастоящее.

Скорей бы вернуться к Михайлову! Он, конечно, вредный и грубый, но с ним как-то спокойнее.

— Что так долго? — Скрипя дверью и впуская с улицы ледяной ветер, в магазин заходит Семён. — Я уже замёрз.

Притопывает на месте. Жмёт голову в плечи.

— Жду консервы, — улыбнувшись старосте, указываю на шторку.

Последняя от сквозняка шевелится.

— Сёмачка, это ты?! Ты зашёл? Сейчас, сейчас, я так рада! Я тебе... — кричит продавщица за шторкой, а староста закатывает глаза. — Я тебе тушёнки дам. У нас списанная. Она ещё отличная. С ней макароны по-флотски хорошо делать. Если ты не знаешь, как их готовить, я могу прийти как-нибудь вечерком и помочь. Муж мой в рейсе. Он против не будет!

Поджав губы, смеюсь. Первый раз вижу старосту таким раздражённым. Даже когда дело касалось дикаря, он выглядел спокойнее. Почти как у классика: «Он тянется ко мне, она к нему, а мне милее всех буфетчик наш Петруша». Это так мило и смешно, что даже о людях, ушедших в сторону дома Степановны, думаю меньше. Забавно. Надо же. Она и вправду в него влюблена.

— Понятно. — Косится на шторку староста, явно рассчитывая на то, что мы уйдём раньше, чем она вернется.

Но других продавцов здесь нет, поэтому он подходит к витрине и так же, как и я, рассматривает сардельки, периодически поглядывая в сторону подсобки. Он сейчас ужасно потешный. Вообще, я хорошо к нему отношусь. В целом он вполне приятный. А нормальных людей здесь мало. Поэтому я совершенно не виню Семёна в том, что он мне симпатизирует. Просто сердцу не прикажешь. Против моей воли оно тянется в другую сторону.

Зажмурившись, мотаю головой. Какому ещё сердцу?! Забава! С ума, что ли, сошла? Это же не сердце ноет в груди, это ты надышалась холодного воздуха, и теперь горят лёгкие совместно с носоглоткой. Так бывает, особенно если быстро идти по морозу.