Дикарь - Надежда Мельникова

Идёт в спальню и оттуда приносит шкатулку. Высыпав горсть старомодных побрякушек и золотые коронки на пол, пихает одному из мужиков в карманы. Тот, естественно, недоволен, мычит активнее.

— А почему ты сразу не отдал информацию?

— Так повода не было. Думал, что и как лучше сделать. А теперь, Забавушка, когда они уже не просто разговаривать пришли, а напали, сам бог велел. Выбора-то уже и нет.

Дикарь подходит к одному из пленных и пихает его ногой. Приседает возле его башки.

— Когда тебе, милый, статью за грабёж пришьют, очень вовремя всплывёт моя информация. И всё будет хорошо! Не переживай. Тебе уже никто не поверит. Это же надо! Додумался! Старушек обворовывать! Вам там мало платят, что ли? В вашей районной судмедэкспертизе? Вначале заключения за бабки подделываем, а потом по домам чужим шатаемся. Ай-ай! Нехорошо! Пошли мужики по наклонной!

Тот мычит так сильно, что аж багровеет. А я, взявшись за голову, присаживаюсь на стул. Вздыхаю.

— Я собиралась просто кормить кота.

Глава 37

Глава 37

Я сижу на краешке табурета и поглаживаю Василия. Слава богу, я вспомнила, куда выкинула его консервы. И вовремя его покормила, до того как дом заполонили мужчины в форме.

Восседаю на своем деревянном седалище ровно, не двигаюсь, будто кол проглотила. И боюсь шевелиться, только лишь снова и снова вожу ладонью по шерсти кота. Васька почему-то терпит, хотя даже меня бы уже взбесило, если бы меня так долго натирали по загривку. Мне страшно, мне кажется, я сейчас просто умру от разрыва сердца.

— Значит, вы подтверждаете, что эти два гражданина э-э-э, — обращается ко мне участковый, читая фамилии связанных Михайловым мужчин, — забрались в дом с целью ограбления, а Даниил Александрович остановил преступление. И, соответственно, нанёс им травмы с целью самообороны?

Он сидит за столом и пишет. Меня раздражает скрип его шариковой ручки, ползающей по белому листу протокола. А ещё отчего-то нервирует, что участковый не снял головной убор. Интересно, ему не жарко в этой цигейковой серой шапке? Дом натоплен, толпа надышала. Мне в свитере душно. А он даже не расстегнулся.

Перевожу взгляд на дикаря, который, ни капли ни сомневаясь в моей ему преданности, стоит молча, опершись о косяк двери. И спокойно за мной наблюдает. Он вообще не волнуется. Как будто всё, что происходит, – это вполне обычное дело. И сейчас я должна подтвердить его сказочную историю с ограблением. Фактически соврать правоохранительным органам. Практически подвести саму себя под монастырь.

Отлично! Он потом другую позовёт кота кормить, а я преступлю черту закона и дам ложные показания! Это совершенно точно неправильно, да и Елизавета, которой уже трижды делали замечание, орёт своим красиво накрашенным ртом, что все наши слова неправда. Что мужчины пришли с Михайловым поговорить. И якобы они хотели, чтобы Данила отдал принадлежащую им вещь, а он вместо этого накинулся и давай им пальцы ломать.

Встретившись с тёмными глазами дикаря, ощущаю приятное покалывание во всём теле. Оно затмевает опасность. Оно дурманит и соблазняет.

Но если включить логику, то очевидно, что нельзя в это соваться. И безопаснее всего поступить как Семён. Занять позицию «моя хата с краю». Это безвредно и никак не отразится на мне физически, в случае если план дикаря не сработает.

Но когда женщины, глядя на красивого мужика, поступали умно? Это же со времён классики так было. Вот он – красивый легкомысленный бабник в шляпе с белым теплоходом, а рядом серенький, но надежный жених. И мы выбираем кого? Правильно! Того, кто нас кинет следующим утром, одарив своей бесценной любовью и нефритовым жезлом.

— Да, — отвечаю как можно увереннее. — Всё так и было. Где мне расписаться?

Дура! Дура! Дура! Мало у тебя техники и драгоценностей бывший из дома вынес. Мало ты за квартиру должна. Мало у тебя в принципе проблем. Надо было ещё вот в это влипнуть по самые яичники.