— Ах ты паскуда, Михайлов! Ну ты и ***! Я твой *** засуну в ***! Ты пожалеешь, что на свет родился, мне теперь подпись твоя не нужна, мне твоя жизнь нужна. В особо жестокой манере…

Дикарь снова заклеивает ей рот.

— Я что тебе говорил, Забава? Всегда слушай мужчину! Не надо ей давать говорить, она сошла с ума. Такое бывает от переизбытка дорогого тонального крема.

Обалдев от реплик Елизаветы, послушно киваю и отхожу от неё подальше.

— Допустим! А кто эти ребята, что крутятся на полу как червячки для наживки на крючок? Мой дед любил таких плотненьких. Ну я не в смысле, что вы полные, не обижайтесь, просто ассоциация, извините. — Наклоняюсь к ним.

Они тоже смотрят крайне недоброжелательно. Думаю, если отклеить их пластыри, будет то же, что с его бывшей.

— Ой, как же неловко, я вас не представил. Ну Елизавету ты знаешь. А это мои коллеги. Пришли рассказать, что со мной будет, если я вдруг перестану молчать о том, что они немного ошиблись, выполняя свою работу. Ну я всё понимаю: подумаешь, засадили невиновного в тюрьму, с кем не бывает.

— О! Это про то, что я знаю?

— Ага!

Пугаюсь. Начинаю метаться по дому, заглядываю в окна. За мной бегает Семён. Он, кажется, даже за локоть меня держит. Ему тоже не по себе.

— А если они приведут подмогу, Михайлов? — задёрнув шторы, перехожу на шёпот.

— Да, Данила, ты бы поосторожнее, мало ли на кого они работают, — поддакивает Семён.

— Это вряд ли, ребята, да и потом, и так понятно, на кого они работают. Кого отмазали, тот и виноват. Вот пройдёт нормальная экспертиза, ларчик-то и откроется, правда? — подмигивает, отвечая шёпотом дикарь, а потом на нас смотрит. — А чё это вы опять вместе-то ходите? Ты и Семён? Я не понял, Забава? Я думал, мы со старостой решили.

Отворачиваюсь, машу рукой на дикаря. Надоел с этой темой, честное слово.

А Михайлов продолжает, осматриваясь и о чём-то размышляя:

— Хотя ты, Забава, знаешь, я ведь случайно им пальцы сломал, они теперь точно меня не забудут. И не простят. Ты бы слышала, как они угрожали. Такие вещи планировали. От пожара до потопа. Сказали, что у меня дома уже побывали. Разнесли там всё. Но меня больше всего моя бывшая жена впечатлила. Пока мы тут с тобой «общались», — Михайлов рассказывает, я краснею, опустив глаза, а Елизавета мычит что есть силы и дёргает ногами, — она их надоумила не только у меня порыться, так ещё и сюда наведаться. И они думали, что я их боюсь. И всё сам отдам. Вот такая у меня сообразительная и ревнивая бывшая жена. И надо же, как всё совпало. И гости, и Степановна в больнице, и Елизавета сюда как к себе домой катается то за подписью, то за флешкой!

— Данила... — Я прям аж теряюсь. — Но пальцы-то зачем?

— Самооборона! Я как Брюс Ли, кошечка, не забывай.

Охаю! Ахаю! Слишком много всего. Голова кругом.

Но тут оживает староста.

— Подай мне вилы, Забава, — указывает он на названный предмет, — я домой пошёл. Мне всё это не нужно. Я человек на должности. Строю карьеру. Короче, я ничего не видел.

И хлопает дверью.

— А что мы теперь с ними будем делать? — имею в виду мужиков на полу.

— Будем ускорять процесс установления справедливости в геометрической прогрессии. Они могли бы просто признаться, но напали первыми. Поэтому придётся работать с тем, что имеем.

— Это как?

— Сдадим их как стеклотару, вместе с потрохами. Мы ждём участкового и отряд ему на подмогу. Они уже выехали. Это же ни в какие ворота. На дом глубокоуважаемой Степановны напасть! До такого додуматься надо! — Швыряет один стул, потом валит другой, вытаскивает ящики, вытряхивая из них содержимое. — К счастью, мы успели вовремя. Мой дом тоже перевернули, потом вот сюда пришли. У нас тут серийные домушники нарисовались, Забава. Надо этот преступный элемент давить на корню.