Не может выбирать себе других дорог.

Владыка дней моих – шах пьяных и влюбленных,

Из всех безумцев я – безумец, видит Бог!

Поставь клеймо на лоб мой, дабы каждый,

Что я вероотступник, видеть мог.

Клейми – и прочь иди! Неисправимый

Под рубищем аскета скрыт порок.

Кровоточащий стих я шлю тебе. Пронзила

Стрела твоих ресниц моей души листок.

Я пьяный или нет – кому какое дело?

Хафиз – хранитель Тайн и Истины знаток!

«Угнетен своим бессильем…»

Угнетен своим бессильем, я от слабости дрожу.

Перед сильными во прахе я, униженный, лежу.

Может, та, чьи кудри – цепи, прикует меня к себе?

Если ж нет – «я ради милой голову свою сложу!»

Я считаю звезды в небе, пьяный, ночи напролет.

Если хочешь – положенье всех созвездий покажу!

Чаша круглая напомнит мне круговорот небес —

Потому-то с наслажденьем к ней уста я приложу!

Я премного благодарен сдержанным своим рукам:

«Зла не причиню я людям, правоверных пощажу».

Виноват ли я, пропойца, если продавцы вина

К пьяным были благосклонны? Я за это им служу.

Виноват ли я, что плачу, слезы мускусные лью?

Кабарга меня учила, обреченная ножу!

Ты поднять меня не хочешь, если я лежу в пыли,

Если даже крупный жемчуг вместо слез из глаз цежу.

И поскольку у Хафиза голова пьяным-пьяна,

Я на голову другую все надежды возложу!

«Шатки опоры у дворца надежды нашей бренной…»

Шатки опоры у дворца надежды нашей бренной.

Жизнь прахом по ветру пошла – налей мне кубок пенный!

Я преклоняюсь перед тем, кто в этом бренном мире

Свободен от любых оков: ни раб ничей, ни пленный.

Вчера в кабак, где я погряз во пьянстве и распутстве,

Мне Ангел мира весть принес о тайне сокровенной:

«О царский сокол! – он сказал. – Летаешь ты высоко.

Твое гнездо – не сей вертеп, не этот мир растленный.

Как низко пал ты с высоты сапфировой, небесной,

Как ловко для тебя силки раскинул дол презренный.

Я дам тебе один совет – запомни и исполни! —

Мне передать его тебе велел Творец Вселенной:

Околдовавшая тебя, жизнь – общая невеста.

В неверном мире не ищи опоры неизменной.

Не плачь из-за мирских скорбей, а наставленье помни,

Пусть наша встреча для тебя пребудет незабвенной.

Разгладь морщины на челе в счет нашей новой встречи:

Ведь я с тобой еще не вел беседы откровенной!»

И впрямь: обета верной быть – в улыбке розы нету.

Рыдай, несчастный соловей, над красотою тленной…

А ты, бездарный стихоплет, с Хафизом не тягайся:

Согласье слова и души – дар, свыше вдохновенный!

«Вчера, до рассвета рыдая…»

Вчера, до рассвета рыдая, всю ночь я о сне забывал,

Пушок твоих щек вспоминая, слезами его заливал.

Я издали слал поцелуи без счета ланитам твоим,

Твой лик, как луна в полнолунье, всю ночь до утра мне сиял.

Хиркэ разорвал я на части, представивши брови твои,

Под этою аркой за счастье твое осушил я бокал.

Звук чанга пленительный слыша, любуясь красою саки,

Я добрым знамением свыше и то и другое считал.

Виденьями лика любимой чертоги бессонных очей

Твоей красотою незримой я каждую ночь наполнял.