Протекционизм и коммунизм - Фредерик Бастиа (2011)

Политическая экономия – большая и благородная наука, когда ее просто и спокойно излагают. Она позволяет видеть скрытые пружины социального механизма и, так сказать, органы, составляющие живые и великолепные тела, которые именуются человеческими сообществами. Она изучает общие законы, по которым род человеческий призван расти в своей численности, богатстве, интеллектуальности, нравственности. Вместе с тем, признавая социальную свободу, как и свободу индивидуальную, она показывает, что ее чудодейственные законы могут не признаваться и нарушаться и что всякие непродуманные экспериментирования порождают величайшую ответственность, ибо в таких случаях развитие цивилизации может остановиться, задержаться, запоздать, а сама цивилизация может надолго быть отброшена назад и даже задушена.

Поверят ли в это люди? Большая и возвышенная наука, когда ее, повторяю, просто излагают, вдруг сводится, когда ее поводу возникают споры и полемика, к науке, имеющей неблагодарную задачу доказывать то, что в доказательствах не нуждается и понятно даже ребенку: обилие лучше нехватки.

И в самом деле, прислушавшись к таким спорам, убеждаешься, что большинство возражений и сомнений по поводу политической экономии сводятся к обратному принципу: нехватка лучше обилия.

Отсюда – ходячие умозаключения:

«Производство стало перепроизводством».

«Мы гибнем от переедания».

«Все рынки переполнены, и все канавы полны отбросов».

«Возможности потребления больше не могут идти вровень с возможностями производства».

Получается хула и клевета на машины. Сожалеют, что чудесный гений человека может становиться все более могучим, и так до бесконечности, Чего боятся? Обилия.

Возьмем протекциониста. Он страдает от того, что природа даровала нам климат лучше, чем в других местах. Он опасается, что торговый обмен повредит Франции, и не хочет, чтобы она была свободной в этом отношении, потому что, если она будет свободной, она навлечет на себя все ужасы нашествия и потопа. Чего он боится? Обилия.

Возьмем государственного деятеля. Его пугают средства удовлетворения всяческих потребностей, средства, созданные и накопленные трудом страны. Он полагает, что предугадывает появление в будущем призрака чреватого революцией благополучия и мятежной свободы. Поэтому ему милы тяжелые налоги, огромные армии, мотовство и безумное расточение всяческих продуктов и вещей в широких масштабах, могучая и искусственно созданная аристократия, которая своей роскошью и разгулом как бы излечивает страну от бесстыжего избытка, даваемого человеческой промышленностью. Чего он боится? Обилия.

Наконец, вот вам некий логик, который, презирая проторенные пути, идет к цели прямо и напролом и советует время от времени сжигать Париж, чтобы дать труду возможность и выгоду отстраивать его заново. Чего он боится? Обилия.

Так как же подобные идеи могли сформироваться и даже зачастую господствовать – не в личной практике людей, конечно, а в их теориях и их законодательстве? Ведь есть же иное утверждение, самоочевидное, не требующее никаких особых доказательств: «Всякие полезные вещи таковы, что лучше иметь их, чем не иметь». И если бесспорно, что обилие есть бедствие, когда обильны вещи, предметы, существа вредные, разрушительные, никому не нужные, такие как саранча, гусеницы, поедающие плоды, выращенные человеком, насекомые-паразиты у него дома, сугубо человеческие изъяны, зловония, то верно и то, что обилие есть благо, когда речь идет о вещах, удовлетворяющих действительные нужды людей, то есть о вещах, которые человек ищет, изготовляет в поте лица своего, покупает, обменивая их на свой труд, и которые имеют безусловную ценность; это продукты питания, одежда, жилье, произведения искусства, средства передвижения, связи, образования, развлечения – одним словом все то, что служит предметом внимания со стороны политической экономии.