Протекционизм и коммунизм - Фредерик Бастиа (2011)

И получилось так, что на всей территории ломали дома и упраздняли фермы. Следствием этого было то, что разорилось столько же семей, сколько было уничтожено ферм. Наступило ужасное обезлюдение, и вот уже двадцать пять лет подряд смертность превышает рождаемость.

Разумеется, когда революция, о которой я говорю, будет завершена полностью, когда земельные собственники будут покупать за 10 тысяч фр. то, за что они раньше платили 30 тысяч фр., когда число фермеров будет сведено до уровня средств существования, которыми может снабдить их страна, вот тогда, как я думаю, население не сможет больше выступать против налога на напитки; революция будет сделана, налог будет взвален на потребителя; но эта революция будет совершена за счет страданий, которые продлятся целый век или целых два века.

Я спрашиваю, ради этого ли мы создаем законы? Я спрашиваю, неужели мы собираем налоги, чтобы баламутить население и заставлять его работать то на холмах, то на равнинах, или наоборот? Я спрашиваю, не в этом ли заключается цель законодательства: Лично я так не думаю.

Но, господа, тщетно мы будем атаковать налоги, говорить, что они неравны, оскорбительны, несправедливы и что сбор их обходится недешево. Есть некий резон, перед которым все склоняют головы. Резон этот – необходимость. На эту необходимость непрестанно ссылаются, она заставляет вас произносить с этой трибуны слова, оправдывающие налоги. Необходимость и только необходимость движет вами. Боятся финансовых затруднений, боятся результатов реформы (а я вполне могу назвать предлагаемой мной реформой), которая будет иметь немедленным последствием изъятие из государственной казны ста миллионов. Вот об этой необходимости я и хочу поговорить.

Господа, я согласен, что необходимость существует и что она настоятельна и не терпит отлагательств. Да, баланс, не баланс Франции, а баланс французского правительства, можно подвести всего несколькими словами. Вот уже двадцать или двадцать пять лет налогоплательщики поставляют в казначейство сумму, которая, как я думаю, выросла вдвое за это время. Сменявшие друг друга правительства нашли способ пожирать и начальную сумму и все излишки, получаемые от налогоплательщиков. Добавим к этому государственный долг в один или два миллиарда. Далее, к началу года мы приходим с дефицитом в 500–600 миллионов. Наконец, мы начинаем предстоящий год с негарантированными поступлениями в бюджет на сумму в 300 миллионов.

Вот таково положение. Думаю, уместно задаться вопросом, в чем же причина этого состояния и будет ли разумным и осторожным прийти к умозаключению, что самое лучшее – точь-в-точь как раньше. Это значит ничего или почти ничего не менять, отделываясь мелкими поправками, в нашей финансовой системе, идет ли речь о доходной или расходной части бюджета. Мне кажется, что такая манера подобна поведению инженера, который пустил по рельсам свой паровоз, потерпел крушение, обнаружил его причину, выявил все недостатки и недоделки, ничего не исправил и пустил тот же паровоз по тем же рельсам. (Возгласы одобрения слева.)

Да, необходимость существует, но она двойственна. Фактически имеются две необходимости.

Вы говорите только об одной необходимости, г-н министр финансов. Но я скажу вам о другой, очень серьезной и важной. Я даже считаю ее важнее, чем та, о которой говорите вы. Эта необходимость заключена в двух словах: Февральская революция.

Вмешался, ввиду злоупотребления (а я могу назвать злоупотреблениями все то, что привело наши финансы к их нынешнему состоянию), да, говорю я, вмешался один факт. Этот факт называют иногда неожиданностью. Я не считаю его неожиданностью. Вполне возможно, и так бывает, что какое-нибудь внешнее обстоятельство могло быть результатом случая, которого можно было бы избежать…

Г-н Бартелеми Сент-Илер: Только оттянуть во времени.

Несколько голосов слева: Да, да, только оттянуть!