Протекционизм и коммунизм - Фредерик Бастиа (2011)

Господа, невозможно рассуждать на эту тему с какой-то иной точки зрения. Погибнет ли Франция за столь короткое время? Я осмелюсь спросить г-на министра финансов, сколько времени, по его мнению, продлится существование этой системы. Дотянуть до конца года с более или менее приемлемым соотношением доходов и расходов – это еще не все; надо знать, будет ли такая обстановка продолжена.

Однако с такой точки зрения я обязан рассмотреть вопрос о налогообложении вообще. (Возгласы о желании поскорее услышать, что скажет оратор дальше, в правой части зала.)

Многочисленные голоса: Говорите, говорите!

Председательствующий: Вы поставили вопрос. Объяснитесь!

Г-н Бастиа: Я полагаю, господа, что я вправе высказать с этой трибуны, под мою ответственность, даже абсурдные идеи. Другие ораторы высказывали здесь свои соображения, и смею думать, что они не более ясны и понятны, чем мои. Вы терпеливо выслушали их. Вы отвергли план всеобщей ликвидации, предложенный г-ном Прудоном, и фаланстеры г-на Консидерана, но вы выслушали их. Больше того, устами г-н Тьера вы заявили, что если кто-нибудь думает, что у него есть полезная мысль, он обязан донести ее до всех с этой трибуны. Так что когда из зала кричат: «Говорите, говорите!», да еще с оттенком вызова, меня нужно выслушать. (Голоса: «Правильно, очень хорошо!»)

Господа, в последнее время много занимались вопросом о налогообложении. Должен ли налог быть прямым или косвенным?

Только что, передо мной, мы выслушали хвалу косвенному налогу.

Так вот, я выступаю категорически против всяких косвенных налогов вообще.

Я думаю, что существует некий объективный закон налога, который определяющим образом воздействует на весь этот вопрос и который я формулирую так: неравенство налога находится в прямой зависимости от его объема. Я хочу этим сказать, что чем меньше налог, тем легче распределить его между всеми и справедливо. И наоборот, чем он больше, тем труднее это сделать. Больше того, несмотря даже на добрую волу законодателя, такой налог имеет тенденцию распределяться неравномерно; он становится, так сказать, прогрессивным навыворот, то есть бьет по гражданам в обратной пропорции к их возможностям и способностям. Я расцениваю этот закон как очень серьезный и неизбежный, а его последствия настолько важны, что я прошу вас позволить мне разъяснить его обстоятельно.

Допустим, что Франция давно управляется по моей системе, которая заключается в том, что правительство поддерживает каждого гражданина в пределах его прав и в рамках справедливости, а во всем остальном каждый полагается на самого себя. Я так предполагаю. Легко увидеть, что в таком случае Францией можно было бы управлять, имея государственный бюджет в 200–300 миллионов. И ясно, что если бы Франция управлялась с помощью 200 миллионов, было бы легко установить единый и пропорциональный налог. (Шум в зале.)

Мое предположение будет воплощено в жизнь. Вопрос только в том, реализуется ли оно благодаря прозорливости законодателей или по причине вечных политических конвульсий. (Возгласы одобрения слева.)

Эта идея принадлежит не мне. Если бы она была моя, я отнесся бы к ней с величайшей осторожностью. Но мы видим, что все народы мира близки к своему счастью или далеки от него в зависимости от того, приближаются ли они к реализации этой идеи или отдаляются от нее. Она, например, осуществлена почти полностью в Соединенных Штатах.

В Массачусетсе не знают иного налога, кроме прямого, единого и прогрессивного. Следовательно, если бы и у нас было так, то, как вполне можно понять, ибо я излагаю лишь сам принцип, не было бы ничего более легкого, чем изымать у граждан небольшую и пропорциональную долю от всех реализованных ими ценностей. Это была бы такая мелочь, что никто не стал бы скрывать – по меньшей мере сильно скрывать – свое достояние, чтобы уклониться от столь мизерного налога.

Такова первая часть моей аксиомы.