Протекционизм и коммунизм - Фредерик Бастиа (2011)

Да и в самом деле, говорить, что позитивный закон, всегда действующий, опираясь на власть, принуждение, карательную силу, на штык и тюрьму, на пресечение всех и всяких преступлений, говорить, что такой закон, далекий даже от простого упоминания о привязанности, дружбе, любви, самоотречении, преданности, жертвенности, не может декретировать того, что резюмирует все эти добрые качества, то есть братства, говорить это разве означает уничтожать или отрицать благородные свойства нашей натуры? Нет, разумеется. Говорить так – это говорить лишь о том, что общество – понятие гораздо более широкое, нежели закон, и что совершается великое множество актов и проявляется великое множество чувств вне и поверх закона.

Что до меня, то я от имени науки и в меру всех моих сил протестую против столь жалкого толкования вещей, по которому получается, что мы, видя, что закон имеет свой предел, якобы отрицаем все то, что находится за этим пределом. Нет и еще раз нет! Поверьте, мы тоже с восторгом воспринимаем великолепное слово «братство», сошедшее к нам восемнадцать веков назад со святой горы и начертанное навсегда на нашем республиканском знамени. Мы тоже страстно желаем, чтобы индивиды, семьи, народы объединялись и помогали друг другу на трудном пути жизни простого смертного. У нас тоже сильнее бьется сердце и навертываются на глаза слезы, когда мы узнаем о великодушных поступках, объединяющих и сплачивающих граждан, самые разные классы, целые народы, как будто бы самой судьбой предназначенные вести за собой все остальные народы по пути прогресса и цивилизации.

Да разве есть нужда нам самим говорить о себе? Пусть судят нас по нашим делам. Конечно, мы хотели бы думать, что сегодняшние публицисты, которые хотят вытравить из человеческих сердец всякое чувство личного интереса, которые беспощадно бичуют то, что они называют индивидуализмом, которые беспрестанно произносят слова «преданность», «жертвенность», «братство», так вот, мы хотим, что они были движимы исключительно этими возвышенными мотивами, следовать которым они советуют другим, чтобы они не только давали советы, но и демонстрировали собственным примером, что они стремятся держать и вести себя с гармонии со своей доктриной; мы хотим верить их словам, преисполненным бескорыстия и милосердия. Но в конце концов путь и нам будет разрешено сравняться с ними в этом отношении.

Каждый из этих Дециев4 имеет план, как осчастливить человечество, и все они своими повадками дают понять, что если мы боремся против них, то это потому, что мы опасаемся либо за наше имущество, либо за какие-нибудь социальные выгоды. Нет, мы боремся против них потому, что считаем их идеи ложными, а их проекты – одновременно наивными и разрушительными. А вот если бы они убедительно доказали, что вполне можно опустить счастье с небес на землю, искусственно организуя общество или декретируя братство, тогда каждый из нас, хотя мы и экономисты, кровью подписал бы подобный декрет, отдав ее последнюю каплю.

Однако никто не доказал нам, что братство придет и утвердится само по себе. Там и тогда, где и когда оно проявляет себя, оно вызывает нашу живую симпатию, потому что оно проявляется, преодолевая все и всякие законодательные пути. Братство спонтанно, или его нет совсем. Декретировать его значит его уничтожить. Закон может принудить человека действовать по справедливости, но он не может принудить его быть преданным делу справедливости.

Впрочем, отнюдь не я придумал такое различие. Как я уже говорил выше, эти слова вышли из уст божественного основателя нашей религии:

«Закон говорит вам: не поступайте с другими так, как вы не хотите, чтобы поступали с вами.

А Я говорю вам: поступайте с другими так, как вы хотите, чтобы поступали с вами».