Протекционизм и коммунизм - Фредерик Бастиа (2011)

Таким образом, строгое следование режиму справедливости, а значит свободы и безопасности, ведет к улучшению жизни ныне страдающих классов, причем делается это сразу двумя путями – удешевлением жизнеобеспечения и повышением заработков.

И прямо-таки невозможно, чтобы при таком улучшении жизни рабочих не возвысилась, не стала чище их нравственность. Здесь мы вступаем на путь обеспечения равенства. Я имею в виду не только равенство всех перед законом, создаваемое обсуждаемой сейчас мною системой, которая исключает всякую несправедливость, а прежде всего то реальное равенство в материальном и нравственном отношении, которое есть результат повышенного вознаграждения за труд, связанного с пониженным вознаграждением за предоставление капитала.

Если мы взглянем на отношения нашего народа с другими народами, то увидим, что эти отношения благоприятствуют состоянию мира. Быть готовым отразить агрессию – вот единственная забота внешней политики нашей страны. Она не угрожает никому, и никто не угрожает ей. У нее нет какой-то особой дипломатии, тем более, так сказать, вооруженной дипломатии. В силу принципа всеобщей справедливости ни один гражданин не сможет ради своих интересов обратиться к закону, чтобы тот помешал другому гражданину торговать с заграницей, и поэтому внешнеторговые отношения нашего народа будут свободны и очень широки. Никто не оспорит того, что такие отношения способствуют поддержанию мира. Они же будут для него и подлинной и драгоценной системой защиты, делающей ненужными арсеналы оружия, крепости, военный флот и постоянную армию. Тем самым все силы народа будут посвящены производительному труду, а это послужит еще одной причиной роста капиталов со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Нетрудно видеть, что у такого народа правительственный аппарат сведен до необходимого минимума, а административная машина сильно упрощена. Почему? Да потому, что государственная сила будет иметь единственную задачу – обеспечивать справедливость в отношениях между гражданами. Это можно делать малыми средствами, и даже сегодня соответствующие расходы обошлись бы Франции всего в двадцать шесть миллионов. Народ такой страны почти не платил бы налогов. Прогресс и развитие цивилизованности будут делать управление страной все более простым и экономичным, ибо чем больше справедливость будет оказываться добрых привычек и нравов в самом обществе, тем легче будет сокращать силу, организованную в целях обеспечения справедливости.

Когда же страна буквально раздавлена всяческими налогами, то крайне трудно и, я бы сказал, невозможно распределить их тяготы более или менее равномерно. Статистики и финансисты даже не мечтают об этом. Есть еще более трудная, вернее совершенно уже невозможная вещь – это переложить налоговое бремя на богатых. Государство может иметь достаточно денег, черпая их решительно у всех, особенно у народных масс. Однако при том простом режиме, адвокатом которого я выступаю – быть может, тщетно, – то есть при режиме, требующем лишь немного десятков миллионов, нет ничего более легкого, чем справедливое распределение маленьких налогов. Достаточно будет изымать их пропорционально имеющейся собственности и проводить это через муниципальные советы. Не будет больше тяжких фискальных поборов, не будет всепожирающей бюрократии – этих кровопийц и паразитов на социальном теле; не будет всяких косвенных обложений, этих денег, вырванных силой или хитростью, этих фискальных ловушек, расставленных на всех дорогах и тропинках труда, этих пут, которыми повязывают нас тем крепче, чем больше лишают нас свобод и ресурсов.