Протекционизм и коммунизм - Фредерик Бастиа (2011)

Такая ужасающая нравственная беспорядочность отнюдь не порождается, так сказать, добровольным извращением индивидуального характера, предоставленного самому себе. Нет, она узаконенно внедряется с помощью механизма университетских степеней. Сам г-н де Монталамбер, сожалея, что изучение античной литературы ведется недостаточно глубоко, в то же время привел выдержки из докладов инспекторов и деканов факультетов. Все они единодушно констатируют сопротивление – я бы сказал, почти мятеж – общественности столь абсурдной и губительной тирании. Все они отмечают, что французская молодежь со скрупулезной, математической точностью высчитывает, что нужно знать обязательно, а чего можно и не знать в области классического обучения, и ни на йоту не переходит предела, по сию сторону которого еще можно получить ту или иную степень. Разве так обстоит дело в других областях человеческого знания? Ведь общеизвестно, что там на десять мест претендует сотня человек, и подготовка каждого выше того, чего требуют программы. Так пусть же законодатель все-таки учитывает настрой публики и дух времени!

Но можно ли назвать варваром какого-нибудь запоздалого язычника, который решился бы выступить здесь и сейчас? Ведь он признал бы высшую красоту литературных памятников, унаследованных нами от античности, признал бы услуги, оказанные делу цивилизации греческими демократиями.

Нет, конечно, он не варвар. Приходится повторять и повторять, что закон может запрещать, но он не должен предписывать. Пусть закон предоставит людям возможность быть свободными. Они сами сумеют увидеть историю в ее истинном свете, сумеют восхищаться тем, что достойно восхищения, презирать достойное презрения и освободиться наконец от классического предубеждения, от конвенционализма, который есть незаживающая рана современного общества. В условиях свободы естественные науки и науки гуманитарные, христианство и язычество не исчезнут из системы образования, а займут в ней подобающее им место. Тем самым между идеями, обычаями и интересами установится, которая есть условие порядка и упорядоченности как в индивидуальном сознании, так и во всем обществе.

Свобода, равенство1

Смысл и значение слов переменчивы, как переменчивы сами люди. Вот вам два слова, которые человечество поочередно обожествляло и проклинало, так что философии трудно трактовать их хладнокровно. Было время, когда человек, пытавшийся изучать священные слова, рисковал головой, потому что изучение их предполагало сомнение или возможность сомнения. Сегодня надо с определенной осторожностью произносить эти слова в определенном месте, и место это – то самое, откуда выходят законы, управляющие Францией! Слава Богу, я говорю сейчас о свободе и равенстве лишь с экономической точки зрения. Поэтому я надеюсь, что название этой главы не взвинтит нервы читателя.

Но почему же получается, что иногда слово «свобода» заставляет учащенно биться сердца, зажигает энтузиазм людей и служит сигналом к героическим поступкам, а иногда, в других обстоятельствах, оно вылетает из охрипших глоток и сеет повсюду уныние и страх? Оно явно не всегда имеет одинаковое значение и не вызывает к жизни одних и тех же идей.

Не могу отказаться от убежденности в том, что немалую роль в такой аномалии играет наша сугубо римская система образования…