Шах-наме - Фирдоуси Хаким Абулькасим (1972)

Вот в этом наш предел и наш исход,

Не ведаю, когда покой придет!»

А царь: «Ты старое сказала слово,

А повторенье не бывает ново.

Сей мир противен светлому уму,

И мудрый ужасается ему.

Любого из живых судьба находит,

Один уходит, а другой приходит.

И в счастье и в беде — одна судьба,

Безумна с высшим судией борьба».

Синдухт — в ответ: «Поведала я притчу,

Надеясь, что я правду возвеличу.

Мудрец, достойный славы и похвал,

О древе притчу сыну рассказал,

А я ту притчу рассказала снова,

Чтоб со вниманьем выслушал ты слово.

Дастан, — открою истину тебе,—

Силки расставил тайно Рудабе.

Смутил ей сердце, сбил с пути царевну,

Найдем же выход, чтоб спасти царевну,

Я не смогла советом ей помочь,

И вижу я: страдает наша дочь».

Ошеломленный новостью такою,

Поднялся царь, сжимая меч рукою,

Вскричал: «Убью сейчас же Рудабу,—

Мне легче видеть дочь свою в гробу!»

Царица, гнев супруга понимая,

Сказала, стан Михраба обнимая:

«Властитель мой! Хотя бы к одному

Прислушайся ты слову моему,

А после поступи, как скажет разум,

Мы покоримся всем твоим приказам».

Отпрянул царь и оттолкнул жену,

Вскричал, подобный пьяному слону:

«Зачем я дочь свою в живых оставил,

Как только родилась — не обезглавил?

Был мягким, предков преступил завет,

И вот я от нее дождался бед.

Все качества отца должны быть в сыне,

Быть хуже, чем отец, — грешно мужчине.

Бесславья и позора не хочу,

А ты прибегнуть не даешь к мечу.

Когда могучий Сам и царь Ирана

Над ними власть получат невозбранно,

Тогда умрет кабульская земля,

Сады заглохнут, высохнут поля».

«Мой господин, — воскликнула царица,—

Не надобно болтать, не стоит злиться,

Не предавайся горю и слезам,—

Уже об этом знает всадник Сам,

Он с поля битвы двинулся обратно,

Он встретил эту весть благоприятно».

Промолвил царь: «Прекрасная луна!

Мне лгать в подобный час ты не должна.

Я б свадьбе не мешал, скажу я прямо,

Но Манучихра я боюсь и Сама.

И то сказать: на всей земле кого

С могучим Самом не прельстит родство?»

Синдухт сказала: «Гордый муж! Не стану

С тобой хитрить и прибегать к обману.

Твоя беда — она моя беда,

Я связана с тобою навсегда.

Как ты, и я вначале опасалась,

Но ясным наше дело оказалось.

Уж не такое чудо этот брак,—

Из сердца выкинь страх, тоску и мрак.

Заль поступил, как Фаридун когда-то,

К йеменскому царю пославший свата.

Чужой войдет как родич в твой дворец,—

Твой враг увидит в этом свой конец!»

Ответствовал Михраб, как прежде, гневный:

«Вставай и приходи ко мне с царевной».

Ей стало страшно: мрачен муж, как ночь,

Тоской терзаем, умертвит он дочь!

«Сперва, — сказала, — обещай мне милость»,—

Хитрила, царский гнев смягчить стремилась.

Михраб воскликнул: «Я клянусь тебе,

Что зла не причиню я Рудабе,

Но бойся Манучихра: царь всевластный

На нас нагрянет с яростью ужасной».

От сердца у царицы отлегло,

Она склонила пред царем чело,