Все дело в деньгах - Джеймс Хедли Чейз (1960)

– На этот случай у меня есть меры предосторожности. – Она открыла потрепанную сумочку. Потом вынула из нее клочок бумаги и швырнула мне на колени. – Будешь переводить мне деньги на этот счет. Это счет в банке «Пасифик энд Юнион» в Лос-Анджелесе. Это не мой банк, но у них есть указание переводить деньги на другой счет, и ты никогда не узнаешь, куда именно. Я не оставлю тебе никаких шансов. Ты никогда не сможешь узнать, куда мне переводят деньги и где я буду жить. Так что не надейся, что сможешь убить меня, Джефф, потому что после этой встречи ты никогда меня больше не увидишь.

Я с трудом поборол отчаянное желание схватить ее за горло и задушить прямо здесь.

– Я смотрю, ты обо всем позаботилась?

– Думаю, что да. Дай мне свой бумажник. Мне нужны деньги. – Она протянула руку.

– Пошла к черту.

Она улыбнулась:

– А помнишь, как ты много лет назад так же требовал отдать тебе сумку и выгреб оттуда все до цента? Дай сюда бумажник, Джефф, или нам придется прогуляться до ближайшего полицейского участка.

Мы смотрели друг на друга несколько долгих мгновений, потом я вынул бумажник и бросил ей на колени.

В то утро я заходил в свой банк, и с собой у меня было двести долларов. Она взяла все и бросила бумажник на стол. Потом поднялась, засовывая деньги в сумку, прошла через холл и снова позвонила в звонок.

Тот же жирный итальянец появился на пороге. Она что-то сказала ему. Я не слышал, что именно. Она отдала ему часть денег. Он ухмыльнулся и пошел обратно к себе.

Рима подошла ко мне:

– Я ухожу. Ты меня больше не увидишь, если только не задумаешь выкинуть какой-нибудь номер. На этой неделе пошлешь чек на десять тысяч долларов по адресу в Лос-Анджелесе, который я тебе дала. Первого числа следующего месяца вышлешь еще десять тысяч. В следующем месяце переведешь тридцать тысяч. Еще через месяц – последний чек на десять тысяч. Все ясно?

– Да. – Если она сейчас уходит, мне надо пойти за ней. Если потеряю ее из виду, не смогу больше найти. – Но не думай, что все это сойдет тебе с рук.

– Разве нет?

Жирный итальянец снова появился на пороге своей каморки, на этот раз в сопровождении двух очень подозрительных личностей, и они встали возле выхода.

Я уже поднялся со стула.

– Я попросила этих ребят задержать тебя здесь, пока я исчезну, – сказала Рима. – На твоем месте я бы не стала с ними связываться. Они ребята крепкие.

Они были молодые, высокие и здоровые на вид, оба парня, стоявшие с жирным итальянцем. Один из них, с копной мягких светлых волос, одет в кожаный пиджак и брюки с кожаными заплатами на коленях. Другой, с грубо слепленным лицом бывшего боксера, был в джинсах и дешевой белой рубашке с закатанными рукавами.

– Пока, – сказала Рима. – Не забудь про наше маленькое дельце, а то придется встретиться в другом месте, которое будет похуже этого.

Она взяла в руку потертый саквояж, который, оказывается, все это время стоял за стулом, и направилась к выходу.

Я не двинулся с места. Трое мужчин смотрели на меня, тоже не сходя с места. Рима вышла из отеля, быстро сошла по ступенькам и исчезла в темноте.

Через минуту-другую блондин спросил:

– А не помять ли нам его немного для порядка, а, Бэттлер? Может, врежем ему хорошенько?

– А что, я не против. Давно я не упражнялся, – хмыкнул «Боксер».

Жирный итальянец строго сказал:

– Без глупостей. Он ждет пять минут, потом уходит. Никто его не трогает.

Блондин сплюнул на пол:

– Как скажешь, хозяин.

Время шло. Наконец мне показалось, прошло гораздо больше времени, чем пять минут, жирный итальянец скомандовал своим бойцам:

– Все, пошли, игра ждет.

И они ввалились обратно в свою каморку, оставив меня наедине с пожилым негром.

Он посмотрел на меня и почесал в затылке большой черной рукой.

– Вы, наверное, хорошо живете, мистер, – промолвил он. – А эти парни такие грубые.